Договорись со своей тенью - стр. 21
– Нет вашей дочери. Любуйтесь на неё по телевизору…
– Саша, ты всё шутишь, а мне не до шуток сейчас, мне Маша срочно нужна!
– Да нет же, не шучу, Маша в Москву улетела.
– Почему в Москву? Каким образом?
– Обычным, – на метле, – ответил Александр. – Вы что, не знаете свою дочь?
– Саша, ты можешь говорить серьёзно?
– Ольга Сидоровна, серьёзно и говорю. Позавчера Маша пошла в магазин, долго не возвращалась. Я забеспокоился, собрался встречать. Открываю дверь, а перед порогом она с метлой в руках. Я спросил: «Ты собралась лететь или подметать?» А она объявляет: «Улетаю в Москву на передачу к доктору Малахову».
– Зачем ей художнику на передачу к доктору? – не могла понять Ольга Сидоровна.
– А Малахов заинтересовался, как она смогла договориться со своей астмой и остаться в профессии несмотря на запрет докторов!
– Понятно. Тогда позови мне Софию!
– А ваша внучка укатила Германа развлекать.
– Сумасшедший дом. Какого такого германца? – не расслышала тёща.
– Ольга Сидоровна, не германца, а Германа.
– Что ещё за Герман?
– Герман из Германии.
– Ну вот, я так и сказала – германец. Что же ты меня путаешь?
– Вы, как всегда, правы, Ольга Сидоровна. Извините.
– Откуда этот германец взялся? Зачем он ей? Своих русских мало?
– Ольга Сидоровна, приедет внучка, у неё всё и спросите. Мне некогда, работать надо. У Марии выставка через неделю, а у меня ещё рамы не готовы. Всего доброго!
Зять положил трубку, а Ольга Сидоровна долго ещё не могла успокоиться. Значит, сон ей был вещий, последнее предупреждение. И Она снова окунулась в своё прошлое, в длинный барак с серым утром за окном.
К началу войны, в тридцать девятом, хозяину фабрики Паулю было около сорока, когда при родах умерла его жена, оставив вместо себя рыжеволосую Еву. У Пауля уже имелся наследник и помощник – семнадцатилетний сын Алоис, болезненный, молчаливый юноша не от мира сего, с непременным томиком Гёте за пазухой. Пауль показался Ольге человеком хмурым, неразговорчивым, но не злобным. Кто знает, каким он был до войны, при жизни его любимой жены, когда с конвейера его фабрики сходили не ящики для снарядов, а добротная мебель для уютного быта?
Несмотря на полученные немцами инструкции: демонстрировать подневольным рабочим расовое превосходство и избегать личных контактов, хозяин относился с необъяснимой, но очевидной симпатией к Ольге. К сожалению, это заметила не только она – все работницы фабрики стали коситься в её сторону и перешёптываться. Оля была удивлена – особенной внешностью она не отличалась. Нельзя было сказать, что у неё было красивое лицо или ладная фигурка. Вот у Кати – да! Но мимо сестры Пауль проходил, как мимо пустого места, уже издали не сводя глаз с Ольги.