Дочки-матери, или Каникулы в Атяшево - стр. 43
Наконец дошли до кладбища, а по нему – до своего участка, где было несколько памятников разного времени и могила с красивым гранитным бюстом – дедушкина. Николай Матвеевич Корень показался внучке человеком суровым и неулыбчивым; скульптор сумел даже передать взгляд деда, серьезный и строгий. Из надписи на памятнике Алика узнала, что ее дед был заслуженным врачом, кавалером ордена Трудового Красного Знамени и депутатом местного райсовета. Взглянув на даты жизни и смерти, она подсчитала, что он был заметно старше бабушки и умер рано, не дожив и до пятидесяти, когда тете Оле было шесть лет, а маме – всего четыре года.
– Да, работы тут на всех хватит, – покачала головой Татьяна Сергеевна, оглядывая участок. Видно было, что за ним следят: ограда вокруг красивая, ровная и недавно покрашена, на аккуратной клумбе пестреют какие-то незнакомые Алике цветы, каменные надгробия стоят прямо, не покосились, и надписи на них не стерлись. Однако на клумбе уже пробились сорняки, вокруг памятника буйно разросся бурьян, а надгробия и мраморная ваза для принесенных цветов покрылись слоем грязи.
– Давайте, девочки, за работу! – скомандовала бабушка. – Ира, мы с тобой будем собирать мусор и полоть траву, а ты, Алика, относи все это на помойку.
Это с такими-то ногами! Алика сейчас отдала бы все на свете, чтобы просто сесть на скамейку и спокойно посидеть. Но, стиснув зубы и не говоря ни слова, она взяла засохшие букеты, оставшиеся, видимо, еще с Пасхи, запихнула в пакет с мусором и пошла выполнять порученное.
Алика сама не знала, откуда у нее взялась эта упертость. Она привыкла совсем к другому. В той, привычной, жизни она всегда была в центре внимания, ей завидовали, ею восхищались… Там она могла делать все, что хотела, и никто ею не командовал и ни в чем не отказывал. Но та жизнь закончилась – нет, не с приездом в Атяшево, а гораздо раньше, в тот момент, когда хорошенько накаченная коктейлями Алика хватила пепельницей по башке прыщавую недомерку, которая посмела прямо у нее на глазах клеиться к ее парню, чуть в трусы к нему не полезла, а когда Алика возмутилась, еще и стала на нее наезжать. После задержания, ментовки, суда и домашнего ареста строптивости в ее характере несколько поубавилось.
«Интересно, – думала Алика, ковыляя к контейнеру, – как повела бы себя Вичка, попади она сейчас в мою шкуру? Небось, совсем расклеилась бы и истерику закатила…» Вика, считавшаяся еще со школы лучшей подругой Алики, всегда начинала психовать, чуть только что-то шло не по ее плану. За это в компаниях ее не любили и даже считали долбанутой, но сама Вика оправдывала свое поведение нервным срывом, который якобы пережила из-за развода родителей. На самом деле ее мать и отец давно жили как кошка с собакой, и от их развода всем троим стало только лучше, но Вика упорно строила из себя несчастную жертву и под это дело вила веревки из обоих предков.