Дочь Велеса - стр. 20
Ялика устало мотнула головой, как будто прогоняя морок, и коротко кивнула, резко взмахнув руками. С кончиков пальцев сорвались язычки темного пламени, лениво осевшие на пол темным пеплом.
Подоспевшая Радмила, бросив встревоженный взгляд в сторону распростертого на столе Могуты, дышавшего ровно и размеренно, протянула Ялике котомку. Суетливо покопавшись в ней, та извлекла на свет два пузырька из темного стекла.
– Это, – она протянула Радмиле первый, – дубовый отвар. Раствори в воде и смочи ей полотенца, а потом перевяжи рану Могуты. А в этом, – ворожея передала второй пузырек, – зверобойное масло. При каждой перевязке делай компресс с ним.
– Да почто это все Радмиле-то? – удивился оживившийся Горыня. – Отнесем Могуту к травнице, уж она-то точно все сделает, как требуется.
Ялика устало пожала плечами и, поднявшись, нетвердой походкой направилась к лестнице, ведущей на второй этаж.
– Хорошо, – бросила она через плечо. – Дело ваше. А мне поспать надобно… Вроде, Могута говорил, с ним дети были. Что с ними?
– Благодарю тебя, пресветлая, – донесся ей во вслед раскатистый бас хозяина корчмы. – Жизнь Могутину спасла… А с детьми все улажу, не беспокойся зазря. Отдыхай.
– Добро. Вот только не спасла, а помогла, – коротко ответила поднимающаяся по лестнице Ялика и, обернувшись, добавила под удивленные взгляды Горыни и Радмилы: – Теперь от него самого все зависит. Ежели жить хочет – выкарабкается. Тело излечить не велика наука, а вот душу, по своей воле на просторы Нави устремившуюся, не в моей власти вернуть…
Поднявшись к себе в комнату, она без сил рухнула на кровать, тут же забывшись тяжелым сном.
Снилась ей стена ревущего огня, окружившая ее кольцом, и то ли ограждавшая от гигантской фигуры, чьи очертания с трудом угадывались за ярящимся пламенем, то ли, наоборот, не дававшая убежать прочь. От сумрачного образа веяло древним, первородным злом и изначальной тьмой, выворачивающей наизнанку и душу, и разум.
Ялика почувствовала себя маленькой и беззащитной. Сознание затопила волна всепоглощающего страха, заставившего оцепенеть. Вокруг заплясали серебристые огоньки, закручиваясь в светящуюся искрящуюся спираль. От нестерпимого блеска заслезились глаза, заставив Ялику часто заморгать в попытках прогнать наворачивающиеся слезы. А в следующее мгновение напротив нее прямо из пустоты возникла знакомая фигура в кожаном плаще до пят и широкополой шляпе, из-под которой в отсветах огня таинственно поблескивали стеклянные окуляры птичьей маски с длинным изогнутым клювом.
– Мортус, – одними губами прошептала ворожея.