Дочь ведьмы - стр. 2
Девушка не хотела оборачиваться. Встреться она с ним взглядом, воля оставила бы ее. Внизу, под высокой водой, не было видно песка, только глубокое море и дробящий кости известняк и кремень. Солнце взобралось выше, и, подняв глаза к облакам, Бесс увидела небо, возвещавшее конец света, прежде чем шагнула вперед, в никуда.
Меня зовут Элизабет Энн Хоксмит, мне триста восемьдесят четыре года. Каждое новое место требует новой летописи, и здесь начнется моя «Книга теней».
Имболк
В первое утро в коттедже «Ива» я проснулась на рассвете, под густой снегопад. Окрестности робко кутались в горностаевый мех, дожидаясь, пока смогут открыться мне при более близком знакомстве. Небо ненадолго зарделось, поманив ускользающим теплом. Из окна спальни, как я и ожидала, открывается прекрасный вид на деревню Метрейверс. Домик мой стоит на возвышенности за лугом, он приятно отделен от скопления коттеджей под соломенными кровлями и короткого ряда кирпичных домов, образующих центр деревни. По краям луга, который также может похвастаться ручьем в меловых берегах и прудом для уток, обосновались почта и магазинчик, постоялый двор с претензией и автобусная остановка, с которой ребятишек забирают в школу, а пенсионеры ездят на еженедельный рынок в Пасбери. Церковь стоит на другой стороне луга, чуть в глубине, ее почти полностью скрывают могучие тисы. По улице за церковью можно выйти к каналу, который убегает на восток, к Пасбери. От крыльца дома я замечу любого, кто идет в мою сторону, а скромные заросли во дворе обеспечивают мне уединение. Я самостоятельно могу выбирать, когда видеть людей, а когда не быть на виду.
Я изо всех сил стараюсь быть неприметной, насколько позволяет моя, скажем прямо, необычная внешность. Женщина, которая живет сама по себе, всегда привлекает внимание, особенно если она чем-то отличается от прочих. Из этих соображений я собираю свои длинные волосы в свободный хвост и часто ношу шляпу. Отец говаривал, что у меня осенние волосы и что это, наверное, оттого, что я родилась в сентябре. Что верно, то верно, цветом кудрей я удалась под стать этому времени – смесь лощеного блеска спелых каштанов и яркой дубовой листвы, отливающей медью, когда год клонится на убыль. Сам по себе такой цвет, даже в сочетании с исключительной длиной волос, не вызывал бы любопытства. А вот то, как эти насыщенные тона оттеняют широкую белую прядь, сбегающую ото лба справа, заставляет незнакомцев присматриваться. Это не серебристая отметина зрелости, это снежно-белая полоса, ледяной мазок, словно богиня зимы коснулась меня и оставила след. Хотела бы я, чтобы происхождение этого «подарка» было так безобидно. Но правда куда мрачнее.