Дочь серийного убийцы - стр. 23
При упоминании «Юниона» у меня замирает сердце. Просто не могу поверить, что они собираются в паб, в который заходила Оливия прямо перед тем, как ее похитили.
– А как же Бретт?
Совсем не вовремя этот Бретт тут нарисовался… С чего это Марк вдруг проникся к нему такой жаркой любовью? Мне это не нравится. Я в курсе, что тоже веду общие дела с бывшим однокурсником по универу, – понимаю, что такое вполне может случиться. Но мы с Самиром все это время регулярно оставались на связи. До того вечера Марк не общался с Бреттом с тех самых пор, как впервые представил нас друг другу на каком-то сборище. Это было примерно одиннадцать лет назад, и тогда этот Бретт сразу меня несколько насторожил, так что я была рада, что они потеряли контакт. Интересно, почему сейчас он снова выплыл из небытия? Готова поспорить, что Бретт затевает какую-то опрометчивую махинацию вроде финансовой пирамиды, чтобы по-быстрому срубить денег, а Марк достаточно доверчив, чтобы на это купиться.
– Я решил, что ты будешь не против, – сказал, что он может переночевать у нас.
«Что?!» У меня перехватывает дыхание. Хочу выкрикнуть: «Да ни за какие деньги!», но понимаю, что это будет воспринято как слишком уж острая реакция.
– В будний день? – кривлюсь я. Гостящий в моем доме Бретт, когда в данный момент все это происходит, – последнее, что мне сейчас нужно. А вдруг у меня опять будет ночной кошмар, пока он здесь, – или, что еще хуже, отключка с провалом в памяти? Но уже нет времени приводить какие-либо аргументы – судя по всему, именно поэтому Марк и отложил наш разговор до последнего. В голосе у меня явственно звучит раздражение, когда я отвечаю:
– Конечно, если по-другому никак. – После чего тихо бормочу: – Это ведь уже решенное дело, что бы я там ни сказала.
Закрывая дверь, нацепляю дежурную улыбку для детей. Но она тут же спадает с моего лица, когда я замечаю чуть в стороне от крыльца черный мешок для мусора, и у меня перехватывает дыхание.
Еще один? Все прежние вопросы и возможные подоплеки вновь вихрем кружатся у меня в голове. Я ничего не понимаю. Тот, кто это вытворяет, просто не может знать, что именно я это найду. Я далеко не всегда первой выхожу из дома, хотя в последнее время так оно и есть. Кто-то наблюдает за домом? От этой мысли волоски у меня на шее встают дыбом, глаза лихорадочно обшаривают подъездную дорожку. Наш дом – одно из трех больших отдельно стоящих строений на этой деревенской улочке, на всех участках – довольно длинные подъездные дорожки, а противоположная сторона улицы обсажена деревьями, за которыми простираются поля. Кто-то может запросто спрятаться прямо за этими деревьями, чтобы подглядывать за нашим участком. Перевожу взгляд на дальний конец подъездной дорожки. Отсюда мне видны только деревья – интересно, насколько хорошо оттуда просматривается наш дом?