Дочь робота - стр. 18
Художник использовал натуральный холст. Волокнистый лен идеально подходил для густых мазков. Правда, от времени ткань изрядно провисла, да и подрамник повело от соседства с фонтаном. В одном из ключевых мест пейзажа зияла дыра: картина рвалась, так и не успев стать таковой.
Глубоко вдохнув, Сирена зажмурилась и постаралась настроиться на работу. В этот момент по радио диктор как специально анонсировал минуту классической музыки: "А теперь мы послушаем произведения великого отечественного композитора Модеста Мусоргского".
Над площадью заливалась труба, и мастер-класс художника вдруг приобрел рамку торжественности. Сирене показалось, что ее жизнь будто наполняется новым смыслом – когда ты находишь важность в бесполезных на первый взгляд вещах.
Лишь крики со стадиона немного портили атмосферу.
Девушка сняла резинку с карандашей и закрепила ею хвост, чтобы волосы не мешали рисовать. Надо было выбрать подходящий для набросков тип стержня: H, B или HB.
"Бэ или Аш-Бэ? – спросила у наставника Сирена. – Что-что вы говорите: Бэ слишком мягок для такой бумаги? Ну, тогда я возьму средний – Аш-Бэ. – Подняв со скамьи карандаш, Сирена поднесла его к глазам, чтобы оценить остроту заточки, и тихо констатировала: – Отличный выбор... девушка".
В первую очередь предстояло нанести разметку: легонько начертить вертикальную и горизонтальную оси, центрировать окружность Солнца. Потом надо было сделать наброски гор и силуэтов зависших кораблей. Очень важно соблюдать пропорции, ведь в противном случае точной копии не будет.
Вспомнилось, как Аква задала рисовать ключевую сцену из "Репки". Изобразив сперва овощ, Сирена решила продолжить не с начала "очереди", а с ее конца – более простой и мелкой мышки. В итоге, пока натренированные руки дошли до репки, места для деда с бабкой не осталось, и они "переместились" на противоположную сторону.
В памяти прочно засел нянин хохот. Она шутила, что так история стала более жизненной. Даже предлагала нарисовать уже разорванную репку...
Поборов страх пустого листа, Сирена неспешно занялась делом: целлюлоза медленно, но уверенно покрывалась слоем карандашного графита.
С каждой минутой пустота все больше обретала форму. Старое облезшее полотно реинкарнировалось с помощью молодого, чистого тела: по воздуху переносились грубые штрихи и мелкие пунктиры.
На белом фоне выросли облака, скользящим движением был начертан свод тяжелого светила, тонущего в горизонте. Лучи безвольно разбивались об осколки военных кораблей, которые почили над этим пыльным, безжизненным адом...