Дочь реки - стр. 18
Течение снова успокоилось, растеклось в стороны к расступившимся берегам, вновь пологим, поросшим густым ивняком и ольховником. А вдалеке стояли стеной синеватые ели, только иногда истончаясь и пропуская между стволов скупой серый свет. Гребцы оставили вёсла, а Рарога сменил у кормила другой ватажник, позволяя старшому отдохнуть и обогреться, хоть тот и успел поворчать о том, что греться надо работой.
Всё стихло, будто и не было этого ненастного буйства. Растрепались по небу облака, а к вечеру и вовсе небо вновь очистилось до прозрачности, через которую, верно, если приглядеться, можно было рассмотреть и сам Ирий.
Как ни опасался Твердята, что провожатые нежданные задумали худое, а ни один из них и слова грубого за остаток пути никому не сказал. И всё больше старались они с гридями посудачить о том, о сём, а те и не противились сильно. И доносился со всех ушкуев постоянный мужской гвалт. Облегчённый смех – это после спавшего со всех напряжения и опаски: чего ещё ожидать от гнева Богов? А то и песни звучали, размеренные, наполненные особым дыханием, влившись в которое так легко грести. И кажется, успокоиться бы тем, что дорога обратная до Волоцка вышла спокойной супротив того, что творилось утром. А Гроза всё равно то и дело всматривалась в даль, встав у носа ладьи, давя в груди тяжёлую горечь от необходимости вернуться. Не нужно, не ко времени. Вовсе не сейчас надо бы снова в детинце оказаться. Когда князь там, не отбыл по важным делам, а занят только встречей купцов, что непременно оказывали правителю должное почтение и одаривали порой диковинами такими, что не часто встретишь. Когда только-только сердце успокоилось и от души отлегло.
Всё потому что, чем дольше жила Гроза в тереме почти наравне с княжной, тем сложнее становилось. Не от безобидного внимания кметей. Не от работы, которой никто дочку воеводову нагружать не стеснялся. А только от одного: что Владивой где-то рядом. И думалось всё, что одним только чудом неведомым удалось дочери его уговорить разрешить Грозе с ней отправиться. Упирался он, мол всё это пустое, что и наставницы ей вдоволь хватит, чтобы о доме вспоминать, а там жених окружит почтением и заботой. И всё же отпустил. Как будто спохватился, что слишком рьяно силится её рядом с собой удержать.
А она и рада была – чтобы с глаз долой. Чтобы в тисках воли своей её не давил. И желаний – всё больше постыдных. И манящих, конечно, толкающих на большие безумства.
– Ты переживаешь как будто, – проговорила тихо Беляна, встав рядом с Грозой и оперевшись слегка на голову медведя, что венчала штевень корабля.