Дочь небесного духа - стр. 51
– Н-нет!.. – только и смогла, почти беззвучно, просипеть Надя, и снова закашлялась.
Нанас ее, конечно, не услышал. Между мужем и поджидающим его с пистолетом в убранной за спину руке Селивановым оставалось шагов десять – пятнадцать. Предатель не спешил, решил, видимо, действовать наверняка и выстрелить в упор, исключив малейшую вероятность промаха. Но Сейд бегал куда быстрее людей, поэтому уже обогнал своего бывшего хозяина и как раз поравнялся с Селивановым.
Сейд! – будто вспышкой озарило Надино сознание. И она, забыв про боль, про раздирающий легкие кашель, мысленно завопила, обращаясь к умному псу:
«Сейд! У Селиванова пистолет! Он хочет убить Нанаса!!!»
Сейд, тормозя всеми лапами по влажному мху, проехал по инерции еще пару метров и круто развернулся на месте. Это произошло уже позади Селиванова, но тот, словно имея на затылке дополнительную пару глаз, что-то почувствовал, дернул головой, но не стал оборачиваться, а выбросил из-за спины руку с пистолетом и выстрелил в Нанаса, который был уже совсем рядом. Но этого времени – секунды полторы, самое большее двух – хватило и Сейду, чтобы прыгнуть. И даже чтобы коснуться спины предателя передними лапами. Но это касание пришлось всего на долю мгновения раньше, чем Селиванов нажал на спусковой крючок, и если оно как-то и повлияло на траекторию полета пули, то все-таки не настолько, чтобы та прошла мимо цели. Нанас и его убийца рухнули наземь почти одновременно. Только саам остался лежать неподвижно, уткнувшись лицом в мох и окрашивая его вокруг головы алым, а Селиванов, нещадно терзаемый Сейдом, катался по земле, оглашая окрестности истошными, мало напоминающими человеческие воплями.
Надя видела и слышала все, будто во сне. Сознание, словно от леденящего дикого холода, съежилось и перестало адекватно воспринимать происходящее. Каким-то образом она оказалась стоящей на ногах, прижимаясь спиной к шершавой и влажной поверхности валуна. Взгляд ее в конце концов остановился на окровавленной голове Нанаса, но это зрелище не вызвало у нее ни удивления, ни ужаса – вообще никаких чувств. Если бы ей сказали тогда, что и она сама умерла, вряд ли это сообщение произвело бы на нее какое-нибудь впечатление. Никак не отреагировала она, хоть и услышала, на истошный окрик: «Сейд! В сторону!!!» и даже не моргнула, не вздрогнула от раздавшейся следом автоматной очереди. И только когда через несколько долгих, похожих на вечность мгновений на ее плечо опустилась узловатая, скрюченная старческая рука, Надя рухнула, словно ее придавило упавшее небо, истошно завыла во весь голос, и лишь тогда, сама испугавшись этого воя, пришла наконец в сознание.