Дочь Монтесумы - стр. 20
– Значит, ты ранен, Томас? – прервала она меня. – Смотри, как сильно бежит кровь из руки. Рана глубокая?
– Не знаю, я еще не видел… так спешил!..
– Томас, снимай куртку! Я тебя перевяжу. Нет, нет, не спорь! Так надо.
Не без труда я стянул куртку и закатал рукав рубашки выше того места, где в предплечье была сквозная колотая рана. Лили промыла ее водой из ручья и, не переставая шептать жалостливые слова, перевязала своим платком. По совести говоря, я охотно претерпел бы еще большие страдания, лишь бы она за мной так ухаживала. Ее нежные заботы избавили меня от последних сомнений и придали мне мужество, которое могло бы меня покинуть в ее присутствии. Правда, сначала я не мог найти слов, но, улучив момент, когда Лили перевязывала мою рану, я нагнулся и поцеловал ее милосердную руку.
Лили покраснела до корней волос, лицо ее пылало, словно закатное небо, но еще ярче алела ее рука, которую я поцеловал.
– Зачем это, Томас? – прошептала она. И тогда я ответил:
– Затем, что я люблю тебя, Лили, и не знаю, как мне рассказать о своей любви. Я люблю тебя, дорогая, я всегда любил тебя и буду любить тебя вечно!
– Ты уверен в себе, Томас? – снова прошептала она.
– Я верю в свою любовь больше всего на свете, Лили! Но я хочу быть уверен, что ты тоже любишь меня так же сильно, как я.
Несколько мгновений Лили стояла молча, опустив на грудь голову. Затем она вскинула ее, и я увидел такие сияющие глаза, каких до этого не видел ни разу.
– Неужели ты сомневаешься, Томас? – проговорила Лили.
Тогда я обнял ее и поцеловал прямо в губы. Воспоминания об этом поцелуе я хранил потом всю мою долгую жизнь и помню его до сих пор, хотя я уже стар и сед и стою на краю могилы. Поцелуй этот был для меня величайшим счастьем, какое мне довелось испытать. Увы, он был слишком короток, этот первый чистый поцелуй юношеской любви!
– Значит, – заговорил я снова, еще не придя как следует в себя, – значит, ты любишь меня так же крепко, как я тебя?
– Если ты сомневался раньше, то неужели ты еще сомневаешься теперь? – едва слышно ответила Лили. – Однако послушай, Томас, – продолжала она. – Любить друг друга – прекрасно! Мы рождены друг для друга, и даже если бы захотели разлюбить, это было бы не в нашей власти. Но, как ни сладка и ни свята любовь, нельзя забывать о долге. Что скажет мой отец, Томас?
– Не знаю, любимая, хотя догадаться нетрудно. Я уверен, что он захочет избавиться от меня и выдать тебя за моего брата Джеффри.
– Может быть, но я этого не захочу, Томас. Как бы ни было сильно чувство долга, оно не сможет принудить женщину к замужеству с тем, кто ей не мил. Однако чувство это может помешать ей выйти замуж за любимого, и, повинуясь долгу, я, наверное, не должна была говорить о своей любви.