Дочь леса - стр. 25

Она все еще думала о своей опекунше, когда ее накрыла лавина.

Вот уже два дня хищные птицы появлялись в свинцовом небе над горами, возносящимися вверх, точно тонкие якоря в пенном море облаков. Хищники летели так высоко, что трудно было оценить размах их крыльев: это могли быть снежные орлы или гораздо более крупные птицы.

«Птицы предвещать зло», – заявил Сопот, проводник Ластианакса.

Впрочем, караванщик во всем видел дурные предзнаменования: в форме набегающих на горные вершины облаков, в трещинах на насте, в навозе своего овцебыка. Ластианакс не мог не признать, что требуется сказочная удача, чтобы пережить бураны, лавины, трещины, обморожения и еще тысячу и одну опасность, подстерегавшие путников в Рифейских горах.

С каждым прошедшим днем он все больше сожалел о своем отъезде из Гипербореи. Почти три декады он топтал снег на горных склонах, его тело ломило от непривычной физической нагрузки. Когда они только начали этот подъем, стояла относительно хорошая погода, теперь же они с караванщиком то и дело попадали в метель.

У Ластианакса складывалось впечатление, что большую часть времени он просидел вместе с Сопотом и его животными в ледяном убежище, которое проводник сооружал всякий раз, когда разыгрывалась непогода. Молодой человек не мог больше выносить причуды горца, его неопрятность, прогорклый запах овцебыков и отсыревшие меха, в которые он был одет. Но больше всего мага раздражало ощущение, что все его усилия напрасны. До сих пор он не нашел никаких следов Арки, и его решимость отыскать девочку серьезно поколебалась. Чем дальше он заходил в негостеприимные изгибы Рифейских гор, тем выше росли вокруг него их мрачные пики. Каждый день приносил новый каменистый склон, с которого нужно было спуститься, новую кручу, на которую следовало подняться, новый перевал, который надо пересечь. И в этом холодном краю им ни разу не встретилось ни деревни, ни овчарни… ни Арки.

Ластианакс шел вслепую, оказался полностью зависим от Сопота, который всегда двигался на десять шагов впереди и постоянно тянул за связывающую их веревку, чтобы подчеркнуть медлительность своего нанимателя. Еще караванщик развлекался, «забывая» гиперборейский язык, если не хотел отвечать. Если Ластианакс осмеливался спросить у него дорогу, Сопот разражался потоком рифейских слов и подкреплял свою речь размашистыми недовольными жестами, давая понять, что городской житель вроде Ластианакса просто неспособен понять горы.

Молодому человеку трудно было определить, насколько принимаемые караванщиком решения основываются на логических выкладках, а насколько – на простых суевериях. Например, Сопот отказался вести мага через ледник, а когда Ластианакс потребовал объяснений, проворчал: «Слишком опасно, слишком опасно!», после чего еще несколько минут размахивал палкой и раздраженно хмурил брови. А ведь перейдя ледник напрямую, они могли бы выиграть время. В глазах Ластианакса этот длинный обход уменьшил его шансы догнать Арку. Каждую минуту ему хотелось повернуть обратно, но всякий раз его останавливала надежда увидеть свою ученицу за следующим скалистым выступом. По ночам он плохо спал из страха вернуться в Гиперборею с пустыми руками после того, как бросил там Пирру ради поисков Арки. Ластианаксу казалось, будто он ведет себя как отец, любитель азартных игр, всегда готовый поставить гипер на очередной, уж точно последний забег, уверяя сам себя, что выигрыш возместит наконец все золото, спущенное на предыдущих скачках.