Дочь дракона - стр. 4
Дело в том, что с этой троицей меня связывают не самые приятные воспоминания.
Этим девушки просто не отказывают.
Боятся.
А я отказала. На свою беду. Всем троим.
В грубой, очень грубой форме.
– Я всем расскажу, – стараясь, чтобы голос не дрожал, сказала я. – Вылетите отсюда, как сопли в платочек. И долетите до колонии строгого режима. Будете там любовничками.
К моему ужасу, троица переглянулась и нагло заржала.
– Не посмеешь. Ты ведь дорожишь своей репутацией, как и своей невинностью. Тебя ведь даже ни с кем целующейся не заметили! – нарочито растягивая слова, произнес Гадаев.
– За поцелуй Белоснежки стандартная такса – хук в челюсть, – отвратительно улыбаясь, сообщил Ушлов. При этом двухметровый громила потер вышеупомянутую челюсть, как будто не зажила за два месяца!
Гадаев же продолжал:
– А весть о том, что Белоснежка лишилась невинности в душевой…
– Что ее пустили по кругу, – поддакнул Попов.
– Не самое то, что нужно для военной репутации, детка, – окончил Гадаев. – Ну? Сама выйдешь? Или помочь? Смотри, нам спешить некуда. У твоего сэнсея сегодня аншлаг.
Я вжалась в стену и зажмурилась на миг.
Когда подавала документы в военную академию, мама впервые поговорила со мной, что называется, «об этом самом».
– Помни, дочка, – сказала она. – Нет одному – нет никому. А можно кому-то – можно всем. Но если вдруг, не дай небо, попадешь в беду, помни: под угрозой не только твоя честь и репутация. Под угрозой твоя истинная природа. Поэтому бейся насмерть. Чтобы если они окажутся сильнее – врагам досталось лишь твое бездыханное тело.
И я приготовилась биться.
– Попробуй, достань, – издевательски протянула я Гадаеву, группируясь.
Тот сам не сунулся, видимо, сказалась память о вчерашнем уроке. Попову скомандовал. Тот ринулся на меня.
В последний момент я подпрыгнула, и, уперевшись руками в стенки кабинки, ударила ногами, сразу в лицо и в живот.
Согнувшись, Попов отскочил и с трудом устоял на ногах.
А с меня соскочило полотенце. Лица у всех троих, даже у временно обезвреженного Попова, вытянулись.
На этот раз к душевой кабинке шагнули двое.
Я дралась, царапалась, кусалась, как дикая кошка, но громила Ушлов банально взял своим весом. Меня сначала придавили к стене, затем, скрутив руки, выволокли наружу и опустили на колени перед Гадаевым.
Сзади потянули за волосы, приподнимая голову.
– Ну же, детка, – протянул Гадаев. – Я первый. Ты знаешь, что делать.
Я рванулась, но держали крепко. При этом потянули назад за волосы, запрокидывая голову, отчего из горла вырвался хрип.
Попов, который стоит сбоку, размахнулся для удара.