Дочь царского крестника - стр. 30
Нам скомандовали: постирать… Ещё и подремонтировать надо, а я тогда плохо с иголкой обращался. Эдик помогал. На лесоповале мы с ним как братья держались. Эдик – поляк из Харбина, фамилия забавная – Заяц. Отец у него портной и Эдика кое-чему обучил. С Эдиком мы рядом спали. Хлеб на табак обменивали, поровну делили. И есть хочется, и без табака тяжело. Случалось, дней десять не куришь, кажется – всё отдашь за табак… Как тут не прыгнешь за окурком охранника, что пулю тебе приготовил! Страшно хотелось. Но ничего не поделаешь… Кстати, этот лагерный опыт потом пригодился. Тата моя на второй день после свадьбы говорит:
– Ничего себе табачищем от тебя прёт!
Рубанула. Думаю, надо что-то делать. В лагере терпел, не подох, буду и здесь. На работе, в первом пассажирском автохозяйстве, товарищи дразнили – после обеда сидим, они закурят, и кто-нибудь обязательно дунет на меня дымом… Не хочешь, а вдохнёшь, и так потянет закурить… Год прошёл, а всё тянуло…
Внутренняя тюрьма
Через год после лесоповала нас стали выдёргивать по двадцать человек в Свердловск на следствие. Мы ведь всё ещё оставались подследственными. Приговора не было. Получается, СМЕРШ вёл в Маньчжурии предварительное следствие, тут уже окончательное. Надеялись – после этого будет суд, всё выяснится. Со свердловского вокзала в воронке подвозят к зданию. Красивое двухэтажное здание. Огромные окна. Думаю, что за дом? Это же не тюрьма. Куда нас привезли? Оказалось – не верь глазам своим, тюрьма, внутренняя тюрьма НКВД. Вдоль этих окон коридор сквозной и камеры, камеры…
Впервые тут столкнулся с таким явлением. Воронок подходит, дверки задние открывают, в тюрьме двери открывают, у машины с двух сторон охранники. На подхвате. Да не просто стоят наготове. Каждый норовит в спину ударить прикладом. Какое-то садистское наслаждение. Совершенно не знают нас. Ничем не насолили… Ты из машины, а он, гад, старается садануть прикладом, да посильнее. После такой поездки, бывало, человека по три в больницу попадали. И вылечить не могут.
Привозят во внутреннюю тюрьму, говорить разрешается исключительно шепотом. Чекист командует:
– Следуйте за мной.
У него наган, никаких винтовок, как в лагере. Открывает дверь в камеру, одиночка. Тумбочка, табуретка… Привинчены. Исключено зеку шарахнуть чекиста по голове. Шёпотом:
– Разувайтесь.
Обувь забирают, сиди босиком. Пол тёплый, покрашен, полировано блестит. Чистота. Кровать откидная. И не голые нары – матрас. Да не ватой или соломой набит – пух, перо. А я разучился спать на матрасе… Неудобно, сползает всё время. Утром подъём командуют шёпотом. Открывают дверь и тихо-тихо: