Добрые и сильные - стр. 8

– Ну, вольному – воля. Что же они не едут.

Прокурор явно нервничал, нервничал хозяин кабинета, и только капитан Медведев оставался спокоен и равнодушно смотрел в окно через ряды стульев. Он курил, затягиваясь полной грудью, не торопливо и не жадно, в меру экономно и слегка небрежно держа сигарету, но пепел вовремя стряхивал в пепельницу и делая при этом минимум движений. Шрамы на его лице при неярком свете казались простыми морщинами.

Прокурор курил порывисто, словно куда-то спешил, все оглядывался и ронял пепел на стол, на кожаную папку и на брюки. Михаил Степанович ходил, заложив руки за спину от своего кресла к окну, от окна – обратно к креслу. Когда ему надоело это занятие, он сел, аккуратно подтянув брюки, посидел немного, к чему-то прислушиваясь и кашляя.

Тут дверь открылась. Трое мужчин в одинаковых строгих и дорогих костюмах, с папками и кейсами, и четвертый, в богемной невообразимой мешанине, да еще и с длинными волосами и с небольшой шкатулкой в руках, – вошли в кабинет.

Сидевшие за столом, поднялись, все обменялись рукопожатиями.

– Где они? – сдавленно и торопливо спросил, прошедший первым, высокий и толстый мужчина. – Здесь?

– Сейчас увидим. Мы ничего не трогали без вас. Будем снимать отпечатки.

– Какие?

– Пальцев.

– Зачем?

– Чтобы не было никаких разногласий.

– Какие, к черту, разногласия. Где они, покажите!

– Значит – вскрывать?

– Да. Да. Конечно.

Хозяин кабинета протянул руку к спортивной сумке, взял ее за ремень и притянул к себе. Оглядев мужчин, стоявших вокруг, он медленно открыл молнию, достал кроссовки, повертел их в руках, ощупал, отложил, достал из стола складной нож, открыл его и, взяв одну кроссовку, с силой сделал надрез на подошве лезвием.

– Что это значит?

– Сейчас.

Михаил Степанович продолжил свою работу, разрезая подошву и иногда встряхивая кроссовку в руке.

– Да объясните наконец – что вы такое делаете?

– Фокус. Смотрите.

Михаил Степанович, замкнув линию разреза, опустил кроссовку к крышке стола, поставил ее на носок и слегка тряхнул. Мелкие, прозрачные, чистой водя, камушки посыпались на полированное покрытие, дробно стуча. Круглые и вытянутые, размером с горошину, с боб и чуть крупнее. Они перекатывались, стукались друг о друга, как в биллиарде, катились по ровной поверхности. Четыре пары рук потянулись к ним, чтобы остановить, но ни одна ладонь, ни один палец так и не коснулись их.

– Боже мой, – проговорил длинноволосый мужчина, следя взглядом за подергивающимися, перекатывающимися камушками.

– Это не все, – сглотнув, выкрикнул мужчина в костюме.