Добро пожаловать в Сурок - стр. 116
Так, а этот колышек откуда? Вроде же их должно быть четыре…
— Помочь?
Полина тут же радостно и с надеждой вскидывает глаза на подошедшего к нам. Даже оборачиваться не хочу. Так и сижу на корточках, рассматривая, как по мне, совершенно лишний кол. А я что? Я — ничего. Я и на траве могу поспать. Ну, или на меня снизойдет озарение, и я соберу палатку сама.
— Помоги, пожалуйста, — отвечает за меня уже отчаявшаяся Полина. — Спасибо, Костя.
Поднимаюсь и отступаю в сторону, чтобы не мешать.
— Учись, — усмехается мне Холостов. — «Спасибо, Костя».
«Дорогой», она забыла слово «дорогой».
— Спасибо, Костя, — передразниваю ехидно, — иди в б… — и резко замолкаю, видя, как Полина смотрит на нас, округлив глаза и переводя взгляд с одного на другого.
М-да, неловко вышло.
Воспоминание 86
24 мая
Не спится. Уже за полночь, а я вожусь, как уж, в своем спальном мешке и мечтаю о наступлении утра. Лучше уже торчать на занятиях, чем в этом злодремучем лесу. Как там мой Биби? Ну да, самое то — думать о котенке, вместо того, чтобы спать перед очередным марш-броском. Сама себя бешу.
Полина в своем мешке лежит неподвижно, даже не поворачивается с боку на бок. Завидую ее нервной системе — я и в обычной кровати верчусь во сне волчком, не то что на твердой земле.
Укладываюсь на спину, пытаюсь дышать ровнее. Где-то читала, что период сна человек закатывает глаза, и если лечь, вытянув руки по швам, и попробовать закатить зрачки под закрытыми веками вверх, словно пытаешься рассмотреть изнутри макушку, то быстро уснешь. Пробую. Макушку не видно. А метода отличная: то ли я в итоге устаю закатывать глаза, то ли все-таки усталость за день берет свое, но я почти засыпаю. Почти, потому что в этот момент слышу звук расстегиваемой «молнии».
Шорох, осторожные шаги, звук еще одной «молнии», на этот раз на входной «двери». Ясно, Полине приспичило в туалет… Та еще прелесть ночью в лесу… Мысли становятся плавными и медленными, наконец, расслабляюсь. Звук вновь открываемой «молнии» слышу уже в полусне.
И вдруг меня резко придавливает чем-то тяжелым, вышибая воздух из легких, отчего, не успев выйти из дремы, теряю связь с реальностью и не могу понять, где я и что происходит.
— Молчи и не дергайся, — шипит обычно звонкий женский голос, и все становится на свои места: я в лесу, в палатке, а чужое костлявое предплечье давит мне на горло. Больно, так и гортань передавить можно. Аршанская тощая, но длинная, а потому тяжелая. Я тоже не отличаюсь богатырским сложением, так еще и ниже, поэтому придавливает она меня неслабо. Перед лицом загорается огонек. — Убери свои загребущие лапы от моего мужчины, — продолжает шипеть змеей напавшая, да еще и руку со светом держит как раз под своим подбородком, отчего ее лицо приобретает сходство с хэллоуинской тыквой.