Добранушка - стр. 17
– Сам иди. Он только тебя к себе подпускает.
Тут послышался тихое тарахтение и шорох. Дверь открылась, и в дом вошел паренек, кудрявый, ловкий, стройный, невысокий. Глаза озорные пытливые, плутовские.
– Малыш? – окинул его взглядом Душегуб Кинжалович. – Много чего наворовал?
– Есть, – басовито ответил Малыш и высыпал перед Душегубом из кармана монеты, бумажные деньги, золотое колечко и цепочку с медальоном в виде сердечка.
– Где взял? – ткнул Душегуб Кинжалович пальцем в медальон.
– На рынок сегодня богачи из Воображалово приезжали. Так я их пощипал немного, – ухмыльнулся Малыш.
– Мало принес, – недовольно сказал Душегуб и забрал все себе.
– Мне-то оставь чего, – басовито сказал Малыш.
– На карманные расходы, если не врешь, сам наберешь, – сказал Душегуб Кинжалович.
Снова раздался душераздирающий пронзительный крик и вой.
– Поди, покорми его, – сказал Душегуб Кинжалович.
– Не пойду. Я в жизни ничего не боюсь, а этого как увижу, так руки, ноги немеют, иголки в сердце залетают, кожу мурашки шевелят, холод во всем теле…
Душегуб поморщился. Ему самому не хотелось кормить Кровососа. И на него он действовал отвратительно. Холод страха забирался под самую рубашку. И веселило его это, в кураж вводило и страхом в сердце кололо. Но в этом он не мог признаться даже себе.
– Пойду я, – сказал Малыш.
– Опять до утра колобродить, шалить и шляться?
– Мое дело, – грубо ответил Малыш.
– Иди на кухню, поешь и сматывайся. Болвановна ежа приготовила и гадюку пожарила, мышей навялила и лягушек насушила. Пальчики оближешь.
– Я эти ваши деликатесы не ем, сами трескайте, – отговорился Малыш.
– Тогда проваливай в свой ночной клуб, – велел Душегуб Кинжалович.
– Ну и провалюсь, – усмехнулся Малыш.
Он вышел из дома. Затарахтел мопед и треск от дома стал удаляться.
Через несколько минут несерьезный звук мопеда затих и вместо него послышался солидный рокот мотоцикла, который приблизился и с грохотом оборвался у дома. Душегуб прислушался. Послышались шаги, топот ног на крыльце. Дверь открылась, и в дом вошли двое страшных, отвратительных молодца в кожаных куртках с заклепками. У одного нос картошкой, у другого прыщавым зеленым огурцом. Рожи красные, небритые, глаза лютые. В руках оба держали рогатые шлемы. От молодцев так воняло тухлятиной, что за три версты, казалось, не подойдешь. Жили молодцы на хуторе Гадюкино, что с другой стороны болот располагалось. И звали их по месту жительства гадами. Сами они пили дуракову воду из глубин болот и спаивали село Голово. Приедут со своей дураковой водой. От желающих отбою нет. К вечеру все село в дураках ходит. И повсюду непристойности творятся, брань слышится, драки затеваются, воровство, грабежи – шагу ступить нельзя. Эти двое и раньше примерным поведением не отличались, а как Душегуб Кинжалович поселился в старом доме на болотах, так они попали под его влияние, вошли в услужение и доросли до больших негодяев и пакостников. Одного из них с носом картошкой звали Обормот Нахалыч, другого с носом огурцом звали Балда Негодяевич. Они вошли в дом и, синхронно двигая правыми руками, сжатыми в кулаки вперед и назад, запели: