До встречи в феврале - стр. 61

– Но вы с её вкусом не согласны.

– Вы и так это поняли по моему красноречивому монологу там, на лестнице.

Снова эта улыбка. Стоило губам мистера Хьюго Уильяма Максвелла или просто Уилла чуть приподняться, собрать складочками гладковыбритые щёки и заразить радостными огоньками глаз, как я на мгновение терялась.

– Поэтому вы здесь.

– Что? – Его слова ударной волной пригвоздили меня к спинке кресла. – Я думала… Сид сказала, что вы хотели бы нанять меня в качестве художницы…

В груди что-то зашевелилось. Словно сердце сняли с крючка вместо шляпы и унесли за дверь. В моей жизни люди часто принимали моё сердце за шляпу и уносили прочь, пока кто-то не возвращал его на место, но потом всё повторялось. Сид удалось вернуть его после предательства Гэбриэла, но теперь я чувствовала, как уже открылась дверь, как чужие пальцы взялись за краешки сердца…

Я ведь художница. Вся моя суть в палитре красок, наборе кисточек и мольберте. Я наполняюсь красками вместе с полотном, живу вместе с изображениями на картинах. И я надеялась, что, приехав в Берлингтон, смогу рисовать и наконец донести своё творчество людям. Но в моих руках художника никто не нуждался. Только в глазах.

– К сожалению, я ничего не смыслю в том, чтобы быть агентом. – Сокрушённо призналась я. – Мои вкусы не совпадают с современными тенденциями в искусстве. Я не только насоветую вам ерунды, но и растрачу весь ваш капитал на полнейшую чушь.

Я так разгорячилась, что даже встала с твёрдым намерением поскорее уйти.

– К тому же… – Мои глаза замерли на золочёной раме «Девочки на шаре» Пабло Пикассо, которую все считали шедевром, а я – преувеличением мастерства, и не сводя с неё глаз, стала распаляться. – Я хочу писать свои собственные картины, а не скупать чужие. Без этого я никто. Тогда в моей жизни не будет смысла. Пусть я не Пикассо и не Дали, пусть никогда не прославлюсь, пусть мои работы годятся для того, чтобы висеть в приёмной ветеринара, но я не брошу рисование. Это как отрезать руку или ногу. Хотя в моём случае, это, скорее, как вырвать сердце из груди.

Я даже запыхалась, словно пробежала стометровку по вермонтским сугробам. Ну и наговорила же я лишнего! Я чувствовала на своём лице пристальный взгляд мистера Максвелла и не могла отодрать свой от картины Пикассо.

И почему меня наделили не только умелыми руками, но и длинным языком? Вечно я болтаю лишнее и раскрываю душу кому попало. Но встретившись взглядом с Хьюго Максвеллом, я поняла, что моя речь ничуть его не оскорбила. Как будто наоборот. Он улыбался, но уже не той кривоватой улыбочкой, полной самодовольства. А так, словно этих слов от меня и ждал.