Дни, полные любви и смерти. Лучшее - стр. 60
– Это я сама, – улыбнулась девушка. – Иногда для развлечения стучу, как пишущая машинка. Чтобы все думать, что здесь стенографистка.
– А если кто-нибудь войдет да и попросит что-то напечатать?
– А как вы думать? Напечатаю, и все.
– Напечатаете мне письмо?
– О чем говорить, приятель, сделаю. Без помарок, в двух экземплярах, двадцать пять центов страница, есть конверты с марками.
– Посмотрим, как вы это делаете. Печатайте, я продиктую.
– Сперва диктуйте, а потом я напечатать. Нет смысла делать две вещи одним разом.
Арт, чувствуя себя последним дураком, пробубнил длинное витиеватое письмо, которое уже несколько дней собирался написать, а девушка сидела, подчищала ногти пилочкой. И перебила только раз.
– Почему это машинистки вечно сидеть и возиться со своими ногтями? – спросила она его. – Я тоже так стараюсь делать. Подпилю ногти, потом немного отращу, а потом опять подпилю. Целое утро только этим и занимаюсь. По-моему, глупо.
– Вот и все, – сказал Арт, кончив диктовать.
– А вы не прибавить в конце «люблю, целую»? – спросила девушка.
– С какой стати? Письмо деловое, и человека этого я едва знаю.
– Я всегда так писать людям, которых едва знаю, – сказала девушка. – Письмо на три страницы. Это семьдесят пять центов. Пожалуйста, выйдите секунд на десять. Не могу при вас печатать.
Дверь захлопнулась, и воцарилась тишина.
– Эй, девушка, – крикнул Арт, – чем вы там занимаетесь?
Из домика донеслось:
– Вам что, нужно еще и память подправить? Уже забыли о своем заказе? Письмо печатаю.
– Почему же машинки не слышно?
– Это еще зачем? Для правдоподобия? Надо бы за это брать отдельную плату.
За дверью хихикнули, и секунд пять машинка стрекотала как пулемет. Потом девушка открыла дверь и вручила Арту текст на трех страницах. Действительно, письмо было напечатано безукоризненно.
– Что-то тут не так, – сказал Арт.
– Да что вы! Синтаксис ваш собственный, сэр. А разве надо было выправить?
– Нет, я не о том. Девочка, скажи по чести, как твой сосед умудряется доверху нагрузить машину товаром из дома, который в десять раз меньше этой машины?
– Так ведь и цены заменьшены.
– Ага. Он тоже вроде тебя. Откуда вы такие?
– Он мой дядя-брат. И мы называть себя индейцами племени инномини.
– Нет такого племени, – твердо сказал Джим Бумер.
– Разве? Тогда придется придумать что-нибудь еще… Но звучит очень по-индейски, согласитесь! А какое самое лучшее индейское племя?
– Шауни, – ответил Джим Бумер.
– О’кей, тогда мы – индейцы шауни. Нам это пара пустяков.
– Шауни уже заняты, – сказал Бумер. – Я сам шауни и всех шауни в городе знаю наперечет.