Дни, полные любви и смерти. Лучшее - стр. 54

Вечером люди продолжили разговор: машин поблизости не было, так что над людьми никто не насмехался.

– Давайте вытянем из колоды случайную карту. Как она ляжет, так и поступим, – предложил Луи Лобачевский. – Выберем чисто интеллектуальный переломный момент чуть более поздней истории, внесем изменения и посмотрим, что произойдет.

– Я предлагаю Оккама, – сказал Джонни Кондьюли.

– Но почему? – спросила Валерия. – Ведь он последний и самый малоизвестный из средневековых схоластов. Может ли то, что он сделал или не сделал, как-то повлиять на ход истории?

– Еще как может, – сказал Григорий. – Оккам приставил бритву к сонной артерии и вскрыл бы ее, если б ему не помешали. Хотя… здесь что-то не так. В воспоминании чего-то не хватает, как будто у истории с бритвой есть другой смысл[44] и терминализм[45] Оккама имеет более глубокое значение, чем нам кажется.

– Давайте позволим ему вскрыть артерию, – предложил Вилли. – Заодно поймем терминологию терминализма и посмотрим, насколько остра эта бритва Оккама.

– Так и поступим, – решил Григорий. – А то наш мир – совсем как жирный лентяй, он пресыщен, он докучлив, и это не давало мне покоя весь вечер. Давайте выясним, способны ли интеллектуальные воззрения быть реальной силой. Детали операции поручим Эпикту, а поворотным моментом, на мой взгляд, нужно считать тысяча триста двадцать третий год. Джон Латтерелл тогда приехал из Оксфорда в Авиньон, где размещался папский престол. С собой он привез пятьдесят шесть тезисов из оккамовских «Комментариев к Сентенциям Павла» и предлагал их заклеймить. Хотя их и не осудили прямо, Оккам подвергся серьезной критике, от которой так и не оправился. Латтерелл доказал, что нигилизм Оккама – не более чем «ничто». Идеи Оккама увяли, прокатившись невнятным эхом по дворам мелких германских князьков, которым он пытался всучить свой товар, но торговать на серьезных рынках ему уже не светило. А между тем его философия могла пустить под откос целый мир, если, конечно, интеллектуальные воззрения и впрямь способны выступать как реальная сила.

– Уверен, нам не понравился бы Латтерелл, – сказал Алоизий. – Без чувства юмора, без искры, да еще и всегда прав. А вот Оккам – другое дело. Он обаятелен, он совершал ошибки. Возможно, развязав руки Оккаму, мы уничтожим мир. Развитие Китая замедлилось на тысячелетия из-за мировоззрения, которое оккамовскому и в подметки не годится. Индия погружена в гипнотический застой, который называют революционным, но никаких изменений там не происходит – интеллектуальные воззрения этой страны ее намертво загипнотизировали. Но оккамовское мировоззрение – вещь совсем особая.