Дни, полные любви и смерти. Лучшее - стр. 46

– А что плохого в том, что они ездят на машинах? Они же гоняют по диким пустошам глубокой ночью и не дольше двух-трех часов.

– Анджела, их безумие заразно. Их высокомерие не оставит в мире места ничему другому. Наша страна сейчас – в состоянии равновесия. Обмениваемся информацией и путешествуем мы ровно столько, сколько нужно, не больше и не меньше, спасибо рельсовикам и их замечательным дорогам. Все мы соседи и одна семья! Все мы живем в любви и согласии. У нас почти нет разделения на богатых и бедных. Высокомерие и ненависть покинули наши сердца. Мы помним о своих корнях. И у нас есть наши вагончики. Мы – одно целое с нашей землей.

– Да кому какое дело, если автомобилисты получат собственный огороженный участок, где будут делать что хотят, не беспокоя остальных?

– Кому какое дело, если болезнь, безумие и порок обретут собственный огороженный участок? Анджела, неужели ты думаешь, что они останутся в отведенных пределах? Их обуревает дьявольское высокомерие, безудержный эгоизм и отвращение к порядку. Что может быть опаснее для общества, чем человек в автомобиле? Дай им волю – и сразу вернутся нищета, голод, богачи, капиталы. И города.

– Но города – это же самое замечательное, что только есть! Я обожаю туда ездить!

– Анджела, я говорю не про наши прекрасные Экскурсионные Города. Я о городах иного, опасного рода. Однажды они почти подмяли под себя цивилизацию, вот и потребовалось ввести ограничения. Те города лишены уникальности; это просто скопления людей, забывших о своих корнях; людей высокомерных, обезличенных, лишенных сострадания. Нельзя, чтобы они снова отняли у нас землю и нашу квазиурбию. Мы не совершенны, но то, что в нас есть, мы не предадим ради кучки дикарей.

– Какая вонь! Невыносимо!

– Это выхлопные газы. Хотела бы ты родиться в такой атмосфере, прожить в ней всю свою жизнь и в ней же умереть?

– Нет, только не это!

Донеслись выстрелы – разрозненные, но уверенные. Завывание и кашлянье незаконного драндулета приближались. А вот из каменистой ложбины вылетел и он сам – и, причудливо подскакивая на помидорных грядках, понесся прямо к вагончикам междугородки.

Драндулет горел, испуская ужасную смесь запахов горящей кожи, резины, ядовитой окиси углерода и обожженной плоти. Человек, привставший за сломанным рулем, выглядел как безумец и завывал как сумасшедший. На голове и груди с левой стороны алела кровь. Человек излучал ненависть и высокомерие.

– Убейте меня! Убейте меня! – хрипло кричал он, и его голос звучал как прерывистый гром. – После меня придут другие! Мы не перестанем ездить, пока есть хоть одна дикая пустошь и хоть один подпольный умелец!