«Дней Александровых прекрасное начало…»: Внутренняя политика Александра I в 1801–1805 гг. - стр. 29

Историк XIX в. М. И. Богданович давал такие характеристики нашим героям: Н. Н. Новосильцов – «человек со светлым умом, образованный и в некоторой степени ученый», хорошо знал Англию, но не знал Россию, он считался малоспособным к постоянным и усидчивым занятиям; князь А. Чарторыйский «получил всестороннее образование», но многие русские его не любили, «видя в нем заклятого врага России» и сторонника восстановления польской государственности; граф П. А. Строганов – человек «с прекрасной и благородной душой, начитанный и приятный в беседе», но его влияние на дела основывалось лишь на тесном союзе с вышеназванными лицами; граф В. П. Кочубей также «знал Англию лучше России» и т. д. А. Н. Пыпин, однако, пенял М. И. Богдановичу за подобные характеристики, полагая, что они бросают «тень» на ближайших соратников императора[44]. Мы обратились к оценкам членов «Негласного комитета» для того, чтобы читатель понял, что к этим лицам было много претензий и они отнюдь не являлись абсолютными авторитетами среди политически мыслящих людей того времени.

Один из членов «Негласного комитета» князь А. Чарторыйский в своих мемуарах, написанных, правда, значительно позже, так отзывается о своих товарищах и о самом комитете. Он выделяет его «ядро» – Чарторыйский, Новосильцов и Строганов (в обществе тогда даже называли их «триумвиратом»), группу единомышленников. Князь Адам даже вспоминает о «девизе» этой группы: стоять выше личных интересов и не принимать «ни отличий, ни наград». Это внушало Александру I особое уважение к друзьям. Но только Чарторыйский остался единственным носителем этого «девиза». Остальным же он «не всегда приходился по вкусу». Причину последовавшего затем охлаждения императора к членам комитета автор видит в том, что он стал «тяготиться» этими сотрудниками, желавшими выделяться отказами от наград, к которым все «так жадно стремились». Иначе говоря, по словам князя Адама, Александру Павловичу надоели «белые вороны».

Четвертым членом комитета стал граф В. П. Кочубей. Ему мемуарист дает подробную характеристику: европеец с прекрасными манерами, по характеру мягкий, добрый, искренний, имевший «навык в делах», однако тщеславен, обладал «точным», но неглубоким умом, ему недоставало широких и действительных знаний. Резюмируя оценку личных качеств друзей императора, Чарторыйский пишет: в комитете самым пылким был Строганов, самым рассудительным – Новосильцов, самым осторожным – Кочубей. Себе автор отвел роль самого бескорыстного. Пятым членом комитета князь Адам называет приехавшего в Петербург Ф. С. Лагарпа. Правда, он не присутствовал на заседаниях, но часто беседовал с государем и подавал ему различные записки. Чарторыйский, высказываясь от имени всех членов комитета, заметил, что Лагарп показался «ниже» той репутации и мнения, которые о нем составил Александр I. Он принадлежал к поколению, воспитанному на «иллюзиях» конца XVIII в., считавшему, что их доктрины разрешали все вопросы. Мемуарист полагал, что и мнение о Лагарпе государя «начало колебаться». Да и влияния на реальные дела в Петербурге швейцарец почти не имел. О самом Александре Павловиче того времени Чарторыйский говорит, что о прежних либеральных мечтаниях «нет и речи». Государь «поддавался влиянию» «старых» политических деятелей, однако никем из них не был доволен. Император не соглашался и на советы немедленно принять «энергичные меры».