Дневной поезд, или Все ангелы были людьми - стр. 56
– Где взяла? Где я, значит, взяла? Ага! Если скажу, не поверите. Но так и быть – слушайте.
Рассказ Жанны
Для начала Жанна озаботилась обстановкой, соответствующей ее рассказу. Она встала, выключила верхний свет, а из боковых светильников оставила лишь один, да и тот прикрыла газетой, создавая таинственный полумрак. После этого снова забралась к себе на полку и уселась, скрестив ноги.
– Значит, было так. Внимайте. Меня от техникума отправили поварихой со стройотрядом в братский Казахстан. Почему меня? И почему поварихой? Потому что я на одном капустнике в присутствии директора и учебной части стучала ложкой по дну кастрюли и орала похабные частушки. И все решили, что я повариха. Вот и послали кашеварить, варить гороховый суп и подмешивать кое-что в еду: мяту, пустырник и зверобой, чтобы мальчики лучше переносили воздержание и не лезли на стену.
– Кое-что? В каком смысле?
– Мята, пустырник, зверобой – безобидные травки, но только не этот пресловутый бром. Чтоб вы знали, бром – это миф. – Жанна обрадовалась случаю показать превосходство в знаниях.
– Спасибо за справку.
– Справки выдают в поликлиниках, а я вам просто говорю по дружбе. Если услышите, что в армии или где-то там еще подмешивают бром, не верьте, чтобы не облажаться. Это туфта.
– Хорошо-хорошо. Пожалуйста, дальше.
– Там, в Казахстане, – поселок среди степей, восемь-девять домиков, бедность страшная, все разорила советская власть… – Жанна снова постучала костяшками по столику. – В магазине продают лишь вермишель и питьевой спирт. Поэтому голосовать никто не ходит. Когда из комиссии пришли уговаривать одну казашку, та сказала: «Ни “сялимины” сена, ни палки дров! Муж дома не ночует! Не пойду голосовать!» Эту фразу у нас потом повторяли как анекдот. Под спирт оно в самый раз…
– Где вас поселили?
– В заброшенной школе, только без парт. Все парты местные порубили на дрова.
– Где же вы работали?
– На заводе по производству удобрений. Мешки таскали. И всякой отравой дышали. Скудную почву целинных степей ведь надо удобрять, чтобы она хоть что-нибудь родила. Вот мы шесть дней и вкалывали, а на седьмой – отдыхали. Я, как после обеда всю посуду перемою, в степь уходила гулять. А там страшное пекло, марево зноя и змеи под ногами шурк-шурк…
– Не боялись?
– Привыкла. Научилась разбираться, через какую змею перешагнуть, а какую стороной обойти. Если же с желтеньким – ужик, – то на него если и наступишь, не страшно. Не ужалит. И я уходила далеко-далеко. И вот однажды.
– Так-так. – Морошкин изобразил живейший интерес. – Что же случилось однажды?