Дневники принцессы - стр. 14
А в Дженовию бабушка возит меня в конце каждого лета покупать одежду, когда ее уже тошнит от моего комбеза. Но, сколько я там ни бывала, никто и никогда даже не намекнул, что мой папа – ПРИНЦ.
И кстати, я ведь два года назад делала доклад о Дженовии и собственной рукой записывала фамилию королевской семьи – Ренальдо, но мне даже в голову не пришло, что папа имеет к ней какое-то отношение. Нет, я, конечно, знаю, что его зовут Филипп Ренальдо. Но в энциклопедии, которой я пользовалась, имя принца Дженовии звучало как Артур Кристоф Филипп Жерар Гримальди Ренальдо.
Еще там была фотография, но, наверное, ужасно старая. У папы волос не осталось еще до моего рождения (невозможно было догадаться, что ему делают химиотерапию, потому что он и так практически лысый). А на фотографии в энциклопедии изображен человек с целой копной волос, да еще с усами и бакенбардами.
Теперь понятно, почему он маме понравился, когда она училась в колледже. Он тогда слегка смахивал на Алека Болдуина.
Но ПРИНЦ? Целой страны? Не, ну я знала, что он политик, и понимала, что у него есть деньги – сколько ребят из нашей школы отдыхают летом в собственном поместье во Франции? На острове Мартас-Винъярд – возможно, но не во Франции же. Но не принц же…
И объясните мне, пожалуйста, если мой папа – принц, то почему я должна учить алгебру?
Не, ну правда.
И, по-моему, папа не очень удачно придумал сообщить мне о том, что он принц, в ресторане «Палм-Корт» отеля «Плаза». Для начала почти один к одному повторился случай с шортами: швейцар не хотел меня пускать. Он сразу сказал:
– Детям без сопровождения взрослых вход воспрещен.
Да уж, это вам не «Один дома – 2».
А я такая:
– Но я к папе…
– Детям вход воспрещен, – повторил швейцар и добавил: – Без сопровождения взрослых.
Но это же несправедливо! И я была не в шортах, а в форме школы имени Альберта Эйнштейна: плиссированная юбка, гольфы, все как положено. Ну да, на мне были мартинсы, ну и что? Я же практически Элоиза[5], для которой «Плаза» – дом родной.
Я битый час проторчала у дверей, бормоча: «Но мой папа… но мой папа… но мой папа», пока наконец администратор не подошел и не спросил:
– А кто у нас папа, юная леди?
Едва я назвала его имя, меня тут же впустили. Теперь-то я понимаю: даже они знали, что он принц. И только его родной дочери, единственной дочери, никто не сказал об этом ни слова!
Папа ждал меня за столом. Чаепитие в «Плазе» – целая китайская церемония. А видели бы вы немецких туристов, фотографирующихся с булочками с шоколадной крошкой! Когда я была маленькой, мне все это ужасно нравилось, и поэтому папа (который никак не поймет, что четырнадцать лет – это давно не младенчество), приезжая, каждый раз назначает мне встречу за чаем в «Палм-Корт». Нет, конечно, мы и в других местах бываем. Например, обязательно ходим на мой любимый мюзикл «Красавица и Чудовище», и мне плевать, что там Лилли говорит про Уолта Диснея и его женоненавистнические мотивы. Я смотрела этот мюзикл семь раз. И папа тоже. Его любимая сцена – это когда танцуют вилки.