Дневники полярного капитана - стр. 5
На мысе Крозье находилась колония пингвинов, и от нее до Птичьего мыса тянулась неприступная, окованная льдом береговая линия. Обходя этот мыс, путешественники открывали знакомые места. Они увидели старый сигнальный шест, поставленный ими, когда они стояли тут с судном «Дискавери», во время предшествовавшего плавания. Он торчал так же прямо; и когда путешественники сличили все, что видели, со старыми фотографиями, то ни в чем не нашли перемены.
«Приятно было увидеть старые места, – говорит Скотт. – Чувствуется что-то родное в этой обстановке!»
Для зимовки выбрали удобное место в бухте и стали на якоря. Тотчас же после этого было приступлено к выгрузке моторных саней, лошадей и припасов, а затем и к постройке дома у мыса Эванс, названного так Скоттом в честь старшего офицера судна. Мыс этот – один из отрогов горы Эребус. Над ним возвышается ее величественная, покрытая снегом и дымящаяся вершина. Огромные ледники спускаются по нижним уступам горы и высокой голубой стеной врезаются в море, синяя поверхность которого усеяна сверкающими айсбергами и огромными плавучими льдинами. Дальше возвышаются красивые Западные горы, со своими многочисленными острыми пиками, крутизнами и глубокими обледенелыми долинами.
«Дивный горный ландшафт, подобных которому мало на свете! – восклицает капитан Скотт. – Все слагается благоприятно для нашей экспедиции, если только нам удастся перевезти наши припасы и провести лошадей мимо Ледникового языка.
Сегодня, за обедом, – пишет он дальше, – нам подавали котлеты из тюленьего мяса, до того вкусно приготовленные, что невозможно было отличить их от самых лучших говяжьих котлет. Двум товарищам я выдал их за говяжьи, и так как они не сделали никаких замечаний, то я сознался в обмане лишь после того, как они съели каждый по две котлеты. В первый раз я ем тюленье мясо, не замечая его неприятного вкуса. Вот что значит приготовление! Повар у нас превосходный».
Действительно, казалось, экспедиция Скотта была так хорошо обставлена, что должна была иметь успех. Со всеми возникавшими затруднениями справлялись довольно удачно, хотя изменчивость льда доставляла им много хлопот. Немало возни было с лошадьми при переправах и перевозке грузов. Лошади проваливались очень глубоко и не раз подвергались серьезной опасности.
Скотт следующим образом перечисляет отдельные моменты путешествия по льду, особенно ярко запечатлевшиеся в его памяти. Это были соблазнительная теплота спального мешка; шипение походной печки и пар, поднимающийся от кушаний; контраст между маленькой зеленой палаткой, в которой приютились путешественники, и необозримой белой пустыней, погруженной в вечное безмолвие; глухое гудение парусины палатки во время сильного ветра и метели; снег, несущийся с юга полупрозрачными столбами; бледные желтоватые призраки, предрекающие надвигающуюся бурю и мало-помалу закрывающие ландшафт. «Пурга, говорит он, – это возмущение природы, а трещина, поставленная ею, – западня путешественникам! Никакой охотник не сможет так искусно спрятать свою ловушку! Мост над нею из легкого, слегка волнистого снега ничем не указывает на скрытую опасность. Об этом можно догадаться лишь тогда, когда человек или животное проваливается и, барахтаясь руками и ногами, карабкается, цепляясь за края… А кругом глубокое молчание, прерываемое единственно только мягкими, глухими шагами идущего отряда».