Дневники памяти - стр. 14
…Мы лежим на свежескошенной траве, нам по шестнадцать, из одежды наши тела прикрывают только васильки и ромашки, он целует меня там, где нельзя… Щекотно, и я хохочу без остановки…
…День, когда нам официально разрешили покупать алкоголь. Он встает на одно колено и протягивает мне самодельное кольцо, прямо у кассы круглосуточного магазина…
…Мы лежим на чердаке, укутавшись в теплое мягкое сено, он гладит мой округлившийся живот и шепчет ему что-то по секрету. Его мать зовет нас и ругается, что нам уже по 30, а мы – как дети. Я хохочу без остановки…
…Нам дарят серебряные ложки и говорят, мы отличная пара – 25 лет вместе. Не верится… Он шепчет мне на ухо колючими губами: «Я всегда буду любить тебя». Мне щекотно, и я хохочу без остановки…
На пленке появляются невнятные пятна и черные прерывистые полосы. Фильм обрывается, закадровый голос безучастно произносит сухие, колючие слова: «Бэн болен. Элен, очнись! Болезнь прогрессирует – скоро он перестанет узнавать тебя».
Я вздрагиваю, будто по мне пустили ток из дефибриллятора. Достаю из тумбочки кусок его любимого шоколадного торта. Я зажигаю свечу. «С годовщиной, Бэн!» – я протягиваю ему тарелку, он смущен.
«Я буду помнить за двоих», – говорю я, молча, и целую такие близкие и такие далекие губы.
Из детства…
Детская совесть в человеке – как зародыш в зерне,
без зародыша зерно не прорастет.
(Чингиз Айтматов. «Белый пароход»)
Димка
Женщина аккуратно поставила дымящуюся тарелку на небольшой деревянный табурет, придвинула его к дивану, поправила подушку и чмокнула сына в рыжую макушку.
– Проснулся, соня? Давай помогу.
Мальчик потёр глаза, стянул до пояса одеяло, медленно повернулся на бок.
– Я сам, – он оттолкнулся руками о край дивана, под шерстяным одеялом в области ног что-то заскрипело и звякнуло. Мальчик скорчил лицо.
– Больно, – тихо сказала сама себе женщина.
Мальчик кое-как сел. Пододвинул табурет вместе с тарелкой и стал бесшумно рисовать ложкой восьмёрки-бесконечности на мутно-жёлтом полотне горохового супа, изредка как бы невзначай поглядывая на постоянно спешащие куда-то чёрные стрелки настенных часов.
– Сашка, все наладится! Ты ешь и ни о чём не думай, – женщина присела на край дивана рядом с сыном.
Но мальчик не мог не думать. Мысли, как противные, скользкие черви, пробирались в голову. Он проглотил несколько ложек.
– Мам, а как же Димка? – сквозь липкие мысли-червяки выдавил мальчик.
– Я же просила тебя… Опять за старое, – дрожащим голосом сказала женщина.
– Мам, помнишь, мы договорились говорить друг другу правду, всегда? Помнишь? Так вот… я – говорю, – мальчик тяжело задышал, отодвинул тарелку и откинулся на подушку.