Дневники: 1936–1941 - стр. 89
Я поднялась наверх и застала там Л., разгневанного на Лейбористскую партию, которая отправила депутацию в Министерство иностранных дел, а Ванситтарт обвел их вокруг пальца. Так что мы не будем пускать в ход оружие, а продолжим сидеть в сторонке и смотреть на продолжение боевых действий, но я, конечно, не политик, и мне трудно перекладывать политику на свой собственный язык588.
19 октября, вторник.
Вчера вечером, когда я читала «Фазанью охоту» – рассказ для американского «Harper’s Bazaar», – на меня вдруг снизошло озарение и я увидела форму нового романа. Сначала изложение темы, затем пересказ и так далее – повтор одной и той же истории, выделение то одного, то другого, пока не будет сформулирована центральная идея.
Эта форма может стать основой и для моей книги критики. Пока не знаю как, ибо мозги опять не работают, но постараюсь придумать.
Произошло следующее: закончив «Фазанью охоту», я подумала, что вот женщина вызвала такси и планирует встретиться, скажем, с Кристабель на Тависток-сквер, которая снова рассказывает ту же историю; или я сама выкладываю идею своего рассказа; или я найду какого-нибудь другого персонажа в «Фазаньей охоте» и опишу его жизнь, но все сцены должны быть под контролем и стремиться к центральной идее. Думаю, это интересный прием, к тому же он позволяет писать короткими перебежками; получится небольшая и очень насыщенная книга, в которой могут быть самые разные настроения. И, возможно, даже критика. Надо подержать эту идею на задворках сознания год или два, пока я буду заниматься «Роджером» и т.д.
Это пришло мне в голову как раз в тот момент, когда на ужин приехали Спендеры. Я была подавлена. Почему я обижаюсь на Стивена теперь, когда Джулиан мертв? – немыслимая фраза. Незадолго до их прихода я нашла эти строки в «Записках Биглоу»: «Тяжело смотреть на уход молодых, талантливых и полных добродетели… чьи слышим мы шаги, есть те, кто не хочет, нет же, не может всю жизнь свою долгую жить» (что-то в этом роде). Тут появляется Стивен – не Джулиан. В прошлый раз они приходили на ужин, чтобы встретиться с Джулианом. Не стоит об этом думать. Джулиан сказал бы: «Но, моя дорогая, – однажды он назвал меня «милая» (полагаю, для него это слово означало любовь), – ясно, что ты должна идти и утешать Нессу». Вот что он сказал бы в тот момент. О боже!
Что ж, поеду в «Maples» насчет чехлов для стульев; в Хайгейт589 – посмотреть дом Роджера, и помечтаю сегодня, потому что надо как-то проветрить голову и освежиться, если я хочу писать, жить и выйти на новый круг работы полной сил, а не старой клячей. Стивен говорил в основном о новом журнале, еще одном; выйдет шесть номеров; Л. предложили писать о политике для каждого из них – своего рода объединитель [амбассадор?], – а «Hogarth Press» – печатать. Но Л. не будет ни писать, ни печатать. Так все и заглохло. Потом было много политики. Под конец заговорила Инес [Пирн] – педантичная женщина с лошадиной мордой. Болтала о своей испанской книге. Все еще студентка Оксфорда. Она встречалась с Оттолин. Мало сплетен. Туман.