Дневники: 1936–1941 - стр. 80
В пятницу мы ездили в Уэртинг. Миссис Вулф жаловалась; хотела даже обратиться к доктору Александеру545, а я сказала – самое важное обычно пропускается, – что тремор Л. все меньше; теперь он может спокойно пить кофе и в свои 56 лет излечился от болезни, которая, полагаю, негативно влияла на всю его жизнь лет с пяти. Насмешки общества, застенчивость Л., его резкость и прямота могли быть не так выражены. Конечно, я в основном имею в виду какие-то поверхностные проявления, но и, возможно, нечто сдерживающее изнутри. Миссис В., однако, была заунывной, Алиса546 – солидной и крепкой, как высокое дерево, а Гарольд547, самый веселый из Волков [Вулфов], сказал: «Никто не должен жить после восьмидесяти». Славный малый, он вносит свой вклад и оживляет разговор. А теперь он купил ферму, чтобы стать почтенным и экономически защищенным членом общества, а не оставаться презренным рантье548. Потом было собрание в Монкс-хаусе, где майор, который разговаривает с мышами и держит жаб, порол самую бессмысленную чушь, которую я когда-либо слышала, – «о силе и религии, которая есть наследственность, и я, с вашего позволения, хочу сказать, что все это, на мой взгляд вопрос мышления, не так ли, и вы не можете говорить с испанцем, но можете с магометанином, и я чувствую, что за этим стоит религию, и люди, думается мне, должны выполнять приказы, но, сэр, это все равно вопрос наследственности, если можно так выразиться», – нет, не могу я воспроизвести речь этого контуженого майора549… И только сконцентрировав свой взгляд на сигаретах, я смогла не взвыть. Хорошо, что Л. виртуозно прекратил все это. Мы с Квентином сидели оцепеневшие.
Вечером во вторник, 20 июля, Вирджиния Вулф узнала о смерти Джулиана Белла в Испании. В последующие дни и недели она посвятила себя поддержке убитой горем сестры, которую они с Леонардом отвезли в Чарльстон 29 июля, а затем обосновались в Монкс-хаусе, откуда Вирджиния почти ежедневно приезжала к Ванессе. 18 июля Джулиан, будучи за рулем машины скорой помощи на фронте во время Битвы при Брунете, был ранен осколком снаряда и вечером того же дня скончался в госпитале “Escorial”. 30 июля Вирджиния написала свои воспоминания о Джулиане (см. КБ-II, Приложение 3).
6 августа, пятница.
Монкс-хаус, Родмелл.
Что ж, с чего-то же надо начать. Странно, что при всей моей многословности, врожденной мании к самовыражению, я не могу заставить себя сказать хоть что-нибудь о смерти Джулиана, то есть о последних десяти днях в Лондоне. Однако нужно как-то включиться в поток. Это был полный выход из строя, почти пустота, как удар по голове; ощущение себя чем-то ничтожно малым. В тот вечер я шла к дому номер восемь [Фицрой-стрит, студия Ванессы], а потом ходила еще и еще и все время проводила там. Когда умер Роджер, я чувствовала то, за что потом испытывала чувство вины, – огромное облегчение, полагаю. Теперь же никакого облегчения не было. Ужасно мучительно переживать все это и видеть страдания другого человека. Потом я подумала, что смерть ребенка подобна повторным родам; сидела и просто слушала.