Дневники: 1931–1935 - стр. 75

Дни в Афинах будут становиться жарче – постояльцы «Costis» ужинают чуть ли не на тротуаре, – а ночи шумнее и веселее. Забыла написать о вчерашней поездке к Парфенону, который весь сияет; продолговатый участок голубого неба, ограниченный белыми колоннами; солидное строение; полоска тени у Эрехтейона479, где мы сидели. К нам подошел болтливый добродушный голубоглазый человек и попросил взглянуть на трость Л. (с кольцами, купленную в Спарте). Он взял ее в руки, и мы сказали, что она греческая, но мужчина возразил. «Это банановый тростник из Канады – в Греции такого нет». После этого он стал рассказывать о греческих крестьянах. «Слезы наворачиваются, когда видишь, как они живут, – сказал он. – Работают с утра до ночи, а едят только черных хлеб, настолько твердый, что его не нарежешь (пытался показать жестами), и, быть может, немного сыра, который в основном на экспорт, зато вина очень много. И все из-за войны. После нее все пошло наперекосяк. Раньше фунт стерлингов был стабилен, равно как и драхма. Теперь курсы валют то растут, то падают. Сколько стоит килограмм сахара в Англии? Килограмм – это три фунта [2,2], так вот, в Греции он дешевле. Правительство держит цены на него, но все заграничное, одежда и обувь, стоят дорого. А муку мы почти не производим». Все это на вымученном французском, а молодой француз-офицер, сидящий рядом с нами, его жена и сестра читали путеводитель. В бухте стоял французский боевой корабль, а еще итальянский; вот-вот приплывут и англичане; моряки будут расхаживать по городу и хвастаться, что они видели Грецию. И действительно, скоро появился гид, который вел за собой французских моряков. «Только французские моряки знают названия фронтонов и колонн», – сказал Роджер, вечно влюбленный во французов. Мол, они лучше готовят то или делают это. «Французский президент480 нынче убит русским эмигрантом481». М. навострила уши, сочувствуя и разумно размышляя о том, как это отразится на политике. Мы все вместе поехали на холм, который водитель назвал Филопаппосом482, но он был обнесен проволокой, так что мы повернули назад и отправились в театр [Диониса] с его изогнутыми мраморными сиденьями, на каждом из которых вырезано имя жреца – похоже на то, как приклеивают карточки с именами на места в театре Ковент-Гарден. Одно место, с лапами льва, предназначалось для жреца Диониса и было украшено резьбой в виде скачущих козлов и виноградных лоз. На это место сел Л., и мы сказали, что здесь, должно быть, сидели Софокл483, Еврипид484 и Аристофан485… Как бы то ни было, они видели те же холмы, что и мы. За две тысячи лет появилось, конечно, несколько хлипких обшарпанных домиков, но вид они не испортили, – в округе не построено ничего прочного, огромного или долговечного. Нищета, войны и беды не тронули архитектурные сокровища Греции. Хотелось бы, конечно, чтобы о них заботились лучше. Сегодня днем греческие оборванцы швыряли камни в полуразрушенную мраморную арку, ломая ее дальше, так что через несколько лет она безвозвратно исчезнет. То же касается и могил, заросших крапивой, грязных, неухоженных, хотя греки своими руками строили гробницы; нет, страна слишком истощена, чтобы защищать свое наследие, – наверняка именно этим оправдывают лорда Элгина