Дневники: 1920–1924 - стр. 40

, раскрасневшаяся, распутная, имбецильная, с тяжелым идиотским голосом, как в старые времена, и тем не менее интересная, как и все нечистые женщины для чистых… Она мне представляется человеком посреди океана, борющимся и ныряющим, пока я прогуливаюсь на берегу. Впрочем, можно утешить себя тем, что это идиотское занятие. Достаточно одного погружения. Мейнард сказал, что ее сексуальная жизнь насыщенней, чем у всех нас вместе взятых, – это было написано у нее на лице (пришла миссис Томсетт288, а Л. на кухне голый!).

Бедняга Л., совершенный измученный в прошлом месяце Толстым и Морганом, наконец-то признался, что чувствует усталость и находится на грани срыва. Как хобби, деятельность в «Hogarth Press» слишком кипучая и страстная, чтобы продолжать заниматься ею в частном порядке. Более того, я не могу взять на себя коммерческую часть из-за своей некомпетентности, поэтому нам нужно подумать о будущем. В связи с этим мы уехали на неделю раньше, чем планировали, отправив Нелли выздоравливать, и взяли Лотти с собой. В понедельник я отправилась попрощаться с КМ, была завлечена на Гордон-сквер 46 с ночевкой и могла бы заполнить много страниц размышлениями о том, каково это снова спать в Лондоне, к тому же в постели Мейнарда. Я ломала голову, пытаясь вспомнить, кто занимал его комнату, когда мы жили там. Сколько же лет назад это было? Легкость и скорость жизни в Лондоне произвели на меня большое впечатление: все под рукой, а между обедом и чаем без особых усилий и приготовлений можно успеть куда угодно. Роджер, Дункан, Несса, Клайв и так далее – благодаря моему взгляду стороннего наблюдателя, я вижу их всех целостно и в перспективе. КМ попросила отрецензировать ее книгу – я отказалась, сославшись на то, что рецензирование мешает чтению. Она, как обычно, быстро меня поняла. Марри едут в Истборн289, поэтому прощание откладывается. Это отвратительно, но мне нравится слышать, как Клайв с Ванессой ее принижают, причем я, как писательница, протестую. Однако и у меня внутри затаились некоторые сомнения в качестве ее рассказов, ведь те два, что были недавно напечатаны в «Athenaeum», не очень хороши.

И вот теперь я не могу написать свое мнение о «Дон Кихоте290», как задумывала, поскольку сливки сняты и мыслей не осталось.

5 августа, четверг.

Позвольте попытаться рассказать, о чем я думала, читая «Дон Кихота» после ужина: прежде всего о том, что в те времена истории сочиняли, дабы развлечь людей, собравшихся у камина и не имевших современных развлечений. Вот они сидят вместе, женщины прядут, мужчины размышляют, а в это время им, будто великовозрастным детям, рассказывают веселую, причудливую, восхитительную сказку. Это заставляет меня думать, что цель «Дон Кихота» – развлечь любой ценой. Насколько я могу судить, красота и мысль книги застают врасплох; едва ли Сервантес осознавал глубокий смысл и видел «Дон Кихота» таким, каким его видим мы. Вот в чем моя трудность на самом деле: печаль и сатира – насколько они наши собственные, а не надуманные, или же эти великие персонажи имеют свойство меняться в зависимости от поколения, которое на них смотрит? Признаюсь, б