. Сумка, очевидно, была признаком снижения уровня жизни. Есть, конечно, и другие воспоминания, которые при попытке записать хоть что-то улетучиваются из головы. Странно, с учетом их тривиальности, как эти маленькие сценки всплывают снова и снова в разные моменты: вспоминаются, проигрываются и исчезают. Странно и то, как человек опирается на окружающие предметы. Вчера я не могла вспомнить, оставила ли книгу в своей комнате. А потом заметила, как двигаю очки, и поняла, что сняла их перед тем, как отложить книгу, и, конечно, она лежала там же. Я бы многое отдала, чтобы хоть немного разбираться в психологии. Это была одна из тем для книги, которую я предложила написать Аликс, но
«что толку, если не можешь сделать это действительно хорошо?». Сегодня были у печатника [у Макдермотта], который хладнокровно заявил, что станок к 14 января не приедет, поскольку он не может найти перевозчика. Какое нахальство, ведь он взял аванс в £10 и знает, насколько срочно нам нужен станок. Хотя этих чопорных полуживых и перегруженных работой маленьких существ нельзя воспринимать всерьез. Они не придают того же значения обещаниям, пусть даже письменным и заверенным печатью, что и мы. Люди донимают его мелкими заказами, говорит он, и времени нет даже на то, чтобы требовать оплату. Впервые за несколько недель или месяцев я провела всю вторую половину дня за покупками. В моем кошельке скопились медяки, и пакеты висели на каждом пальце. Магазины переполнены людьми; покупатели толкаются; ходить туда – худшая обязанность, особенно когда там столько народу.
9 января, среда.
Клуб «1917» – это что-то вроде приманки, ведь условия для чаепития в нем лучше, чем в других заведениях, поэтому, зайдя за новыми очками, я сразу же отправилась на Джеррард-стрит. В Клубе я обнаружила Фредегонду и Фейт, а также внушительный круг кембриджской молодежи, включая молодого человека506 с копной волос, написавшего пьесу, которая была у него с собой, а также курящую трубку девушку и еще пару человек. Меня позабавило повторение некоторых сцен из собственного прошлого: явное волнение, ощущение того, что я являюсь последним и лучшим (хотя внешне и не самым прекрасным) творением Бога, и впервые в истории мне есть что сказать, – а еще были юноши, столь прекрасные в глазах девушек, и девушки, столь желанные в глазах юношей, хотя мне, сидевшей по-старушечьи в кресле, все это было не особо заметно. Велись такие разговоры:
– Ах, но вы же читали его пьесу? Одобряете?
– Безусловно, да.
– И вам нравится ее трактовка?
– О, безмерно!
