Дневник Рыжего - стр. 4
Судя по шорохам и клекоту, индюк фланировал где-то за крапивой. Не приближался, но и не уходил. Караулил её и выжидал, когда она потеряет бдительность. Сложив ноги по-турецки, Наташа прижала шершавую обложку к животу и бросила тоскливый взгляд на недосягаемое крыльцо. Чтобы добраться до деревянных ступеней, требовалось пересечь двор, а индюк, несмотря на внушительную тушу, передвигался довольно быстро. Уже дважды он демонстрировал кошачью ловкость и совсем не индюшачью скорость.
Наташа задумчиво побарабанила пальцами по дневнику. Снова вернулась мыслями к личным записям Рыжика. Её совесть спала младенческим сном. Потертая, фрагментами порванная обложка намекала на почтенный возраст тетради. Сколько сейчас хозяину дневника? Наверное, он старше неё, а может, его и в живых уже нет. Никаких маркеров времени на страницах пока не обнаружилось. Хотя можно узнать верхнюю границу его возраста, если припомнить, в каком году состоялась премьера оперы «Юнона и авось». А вот с нижней границей сложнее. Обычный подросток из какого угодно времени.
По приблизительному подсчёту Рыжик времен дневника тянул лет на пятнадцать. Точно ясно только то, что он не местный. Пятиэтажка, которую он упоминал в записях, не деревенская. Тут и домов-то выше второго этажа нет. Разве что школа, и то потому, что в одном здании с ней находились банковское отделение, почта и магазин. Настоящий центр жизни в Старолисовской. Три улицы, маленькая площадь, церковь – вот и вся цивилизация. То что нужно. А этот дом вообще на отшибе, даже не на улице. Сзади лес, выходящий к речке, а впереди виноградники, спрятавшиеся за несколькими рядами подсолнухов, ярких, пока ещё не пожухлых и удивительно единодушных в любви к солнцу. Они же выстроились вдоль дороги, ведущей в деревню. А дальше, сколько хватало взгляда, – виноградные кусты.
Единственный сосед – рядом. Точнее, дом есть, а соседа как раз нет. Судя по виду, дом жилой, двор ухоженный, цветов почти нет, разве что вездесущие подсолнухи вместо забора на заднем дворе. А между участками символическое сетчатое заграждение, ещё и с калиткой. Видимо, соседи дружили. Наташе это только мешало, и, обнаружив калитку, она мысленно понадеялась, что наличие соседа не станет проблемой.
Скорее всего, там жила семья или одинокая женщина, хозяйка гаденыша с красной соплёй. Очень уж ухоженное подворье. Но пока дом пустовал, и знакомиться с местными Наташа не спешила. В Старолисовскую она сбежала не за общением, а наоборот, в поисках одиночества.
Дорога, ведущая в деревню, разделяла лес и поле, а дома как раз находились на этой границе. Восточными окнами встречали рассвет, а западными провожали солнце, ныряющее в сумрачную чащу. Здесь, видимо, планировалась полноценная улица, но пока ещё большинство участков пустовало, на некоторых в дебрях пышной травы виднелся фундамент, пара домов вздыбила стены, обкусанные непогодой и увитые жизнерадостным бурьяном. Ещё один жилой дом втиснулся между ветхими сараюшками уже ближе к деревне. И все. Тишина и звуки природы – то что доктор прописал, точнее, психолог. Наташа бы выселила всех и оставила нынешнее временное жилище единственным на сто квадратных километров. Ей хотелось полного одиночества, всеобъемлющего. И вот уже третий день, как она его ела большой ложкой и, кажется, уже насытилась.