Дневник профессора Гаросса - стр. 41
– Ты не прав, дядя, хотя в твоих словах и есть доля истины, – пока он разглагольствовал о своём мировоззрении, я смог взять себя в руки и успокоиться. – Но я уверен, что можно жить припеваючи и одновременно наслаждаться природой, если разумно ею пользоваться. А мы слишком по-варварски относимся к ней. И попомни меня, она отомстит нам за это. Очень жестоко отомстит.
– И как же она это сделает? – Орсон криво усмехнулся и, прикрыв глаза, блаженно затянулся.
– Сильнейшие землетрясения, цунами, ураганы, обильные снегопады летом и непрекращающиеся ливни и, как вследствие этого, страшные наводнения, и так далее.
– Бред, – невозмутимо изрёк он на это, выпуская дым. – В это никто не верит, даже сами «зелёные».
– И всё-таки всё будет именно так. Причём в недалеком будущем. Лет через десять – двадцать, если мы не переменим своё отношение к природе. Там, где это понимают, уже делают всё возможное, чтобы спасти этот всё ещё прекрасный и удивительный мир.
– Они зря стараются.
– Это почему?
– Потому что они хотят сделать природу вечной, но вечного, как ты знаешь, ничего нет. Следовательно, они только зря теряют время. А для нас время – это деньги.
– Господи! Да пойми же ты, наконец, Орсон! – я опять завёлся и от возбуждения соскочил с кресла. – В природе всё взаимосвязано. Понимаешь? Всё! Уничтожая её, мы уничтожаем самих себя! Потому что мы – неотъемлемая часть природы. Зачем нам тогда эти деньги, если нас всех ждёт скорый конец? Ты говоришь, что природа никому не нужна? А ты спроси об этом у тысячи матерей, у которых вместо нормальных детей родились уроды. Спроси об этом у…
– Ну-ну, завёлся, – остановил меня дядя, – я вижу, что тебя не переубедить. Лучше сядь, Тони, и успокойся. Давай поговорим о более важном.
Все наши с ним споры на эту тему всегда заканчивались именно так. Как только я начинал приводить неопровержимые факты в доказательство своей правоты, он сразу переводил разговор на другую тему, и спор получался как бы вступительной частью к ней. Дело в том, что мой управляющий не терял надежду на то, что я когда-нибудь всё же «брошу заниматься ерундой и займусь делом», и потому всегда начинал разговоры с этого, а уж потом, когда я распалялся в свою защиту, переходил к главному.
Поняв, что вступление закончено и сейчас начнётся основное, я вернулся на место.
– Мне уже пятьдесят, Тони, – начал Орсон, предварительно сделав затяжку, – и я уже устал вести с тобой подобные дискуссии. Бог с тобой, занимайся своей природой, пока у тебя ещё есть, кому беспокоиться о тебе. Но я ведь не вечен, малыш. А с твоим отношением к деньгам, ты в первый же месяц вылетишь в трубу после моей смерти. Если, кончено, перед этим я не успею найти какого-нибудь толкового парня, который также честно будет вести твои дела. А где его взять, этого толкового и честного парня, а? И ещё, Тони, не забывай, что и ты не бессмертный. И после твоей кончины, фамилия Гароссов может навсегда исчезнуть, а капитал, так старательно накопленный твоими предками, попасть в чужие руки. Это так и случится, если мы с тобой сейчас не побеспокоимся об этом. Есть только один способ избежать этого… – Орсон снова сделал затяжку, выдерживая паузу, – тебе надо жениться, Тони. Да, я уже не раз говорил тебе об этом и повторяю ещё раз. Ты должен жениться и обзавестись наследником, а уж я постараюсь, чтобы из него вырос человек с деловой хваткой. Тогда у нас будет, кому передать дело Гароссов… И не надо возражать, малыш! – предупредил он, заметив, что я открыл рот.