Дневник последнего любовника России. Путешествие из Конотопа в Петербург - стр. 9
Наши товарищи кинулись к ротмистру, подняли его и бегом понесли прочь.
Толпа, пораженная увиденным, тихо гудела.
– Да что ж, у нее тиски там, что ли, вставлены? – сказал какой-то мастеровой.
– Видать, тиски, – мрачно отозвался другой.
– Да как же она их закручивает?
– Да уж как-то закручивает. На то уж она и кузнечиха…
Теперь настала моя очередь постоять за честь гусарского братства и испытать невероятную силу причинного места кузнечихи.
Я остановился напротив легендарной бабы и посмотрел ей прямо в глаза. Все за версту вокруг смолкло, только с далекой реки слышался встревоженный крик чаек. Я не торопясь расстегнул ремень. Толпа ахнула. Вид моего орудия заметно смутил и Ганну. Она поняла, что перед ней грозный соперник. Однако кузнечиха быстро взяла себя в руки, решительно тряхнула головой и, сурово сдвинув брови, изготовилась. На миг мне почудилось, что степной ветер загудел в ее орудии, как гудит в жерле пушки на крепостной стене.
Я выдохнул и пошел в атаку. Лишь тот, кому доводилось по какой-нибудь досадной оплошке попасть удом меж двух мельничных жерновов, смог бы понять, что испытал я в первые мгновения этой схватки. В глазах у меня потемнело. Потом я почувствовал, что меня сносит куда-то вбок. Невероятным усилием воли я заставил свою руку мертвой хваткой вцепиться в наковальню.
Устояв на ногах, я пошел в новую атаку на кузнечиху. Потом – еще и еще. Все смешалось у меня перед глазами, я не слышал ни бешеный рев толпы, ни биенье собственного сердца.
Пришел я в себя лишь после того, как грозная моя соперница застонала и, всплеснув руками, упала мне в ноги; платок слетел с ее головы, и пшеничные волосы рассыпались по плечам.
– Наша взяла! – ликовали мои товарищи. – Да здравствуют гусары!
Я поднял за плечи кузнечиху и братски обнял – она действительно была достойным соперником в этой суровой схватке. Ганна вся зарделась. Было видно, что она обескуражена, и глаза ее, прежде такие твердые, теперь словно расплывались во все стороны, как у пьяной крольчихи. Она робко поцеловала меня в щеку и проворковала что-то, как голубица.
Тут гусары подхватили меня и с криками «ура»! стали качать и подбрасывать в воздух.
У подполковника Ганича
Мы бурно праздновали с товарищами победу над кузнечихой. Гусары поздравляли меня, многие хотели непременно самолично и во всех подробностях рассмотреть мое орудие, чтоб потом, вернувшись по домам, рассказать о нем друзьям и домочадцам.
Я в этом никому не препятствовал: ведь скоро нам предстояло идти в поход, и я знал, что не все из него вернутся. Поэтому как я мог отказать тем, кто, стоя на краю могилы, желал открыть для себя новые горизонты представлений о мире?