Дневник последнего любовника России. Путешествие из Конотопа в Петербург - стр. 4
Но вот подъехала бричка, мы бросили карты и дружно прильнули к окнам. Сначала из брички выпрыгнул интендант Горнов. Он по-молодецки подкрутил ус и с учтивым поклоном, словно принимал княжну, подал руку вылезавшей из брички особе. Та, однако, руку его не приняла, сама соскочила. Она была, как и большинство местных женщин, приземистая, округлая и крепкая, словно дикое яблоко. Затем из брички с осторожностью высунулась чья-то голова в капоре. Так из-под камня высовывает голову рак, когда собирается покинуть свое убежище, но прежде внимательно осматривается – нет ли поблизости врагов. Как потом выяснилось, эта голова принадлежала пожилой сроднице кузнечихи. По местному этикету молодая женщина не должна была одна, без всякого сопровождения посещать офицеров, поскольку это считалось неприличным. Удивительно: публично разгибать причинным местом гвозди здесь не считалось предосудительным, а приехать на переговоры без дуэньи было неприлично, ведь это могло бросить тень на репутацию молодки!
Кузнечиха быстрыми шагами пошла к дому по песчаной дорожке меж кустов сиреней. Волосы ее были повязаны платком, как у янычара, а скулы широки и крепки, точно у щуки, которая не столько мелкими рыбешками лакомится, сколько разгрызает чьи-то крепкие кости.
– А, пожалуй, хороша, чертовка! – воскликнул кто-то из офицеров.
Ганна без всякого смущения зашла в комнату и осмотрела собравшихся. Глаза у нее были голубые и такие твердые, что всяк, кто попадал в них своим взглядом, невольно сморщивался, как если бы наступил на камешек, Бог весть как оказавшийся в его сапоге.
Вперед выступил, как старший по званию, штабс-капитан Щеглов.
– Изволите ли видеть, сударыня… Мы решили… – обратился он к Ганне, но тут же закашлялся от смущения. – Мы позвали вас затем…. Чтобы… обсудить, так сказать… Кха-кха… Словом…
– Да я уж объяснил ей все по дороге, – воскликнул интендант Горнов. – Она согласна принять участие в состязании за пятьдесят рублей серебром.
– Не серебром, а синими ассигнациями! – поправила его Ганна. – Что, только три отважника нашлось?
Тут она обвела всех нас скопом своим особенным взглядом, даже не стараясь, как мне показалось, определить, кто же именно из нас является «отважником», поскольку была готова вступить в баталию хоть с самим чертом.
– Что ж, извольте, господа! – продолжала кузнечиха, подбочениваясь. – Но только потом уж, чур, не обессудьте! На то была ваша собственная воля! Когда начнем?
– Я полагаю, что прежде нам следует заключить некое соглашение… – сказал штабс-капитан Щеглов и отер лоб платком. – …Надобно, пожалуй, отразить в нем условия состязания… так сказать, соблюсти порядок… Дело-то ведь деликатное, особое, а потому порядка требует…