Дневник обезьянки (1957-1982) - стр. 4

– исполнительницей главных ролей во всех его комедиях. Они ездили со спектаклями по всей Англии, поднимая моральный дух соотечественников. В дом, где она жила в Лондоне, однажды тоже угодила бомба. «Что из вещей тебе удалось спасти?» – как-то спросила я ее. Она задумалась и ответила: «Духи «Шокинг» в розовом флаконе от Скиапарелли. Если у тебя больше ничего нет, остается цепляться за излишества». Годы спустя, уезжая с одним рюкзаком в Сараево, я взяла с собой губную помаду от Герлен, пару флакончиков духов и шелковое белье для школьниц. Мама была права: да здравствуют излишества!

В Лондоне мама жила в одной квартире еще с двумя актрисами – Сарой Черчилль[2] и Пенелопой Рид, она же Пемпи, кузина моего отца. Именно она познакомила моих родителей. Моей матери она говорила: «Если бы ты знала моего двоюродного брата Дэвида! Он просто чудо!» Отцу она говорила: «Если бы ты знал мою подругу Джуди! Самая восхитительная на свете девушка!» Папа с мамой поженились в 1944 году, и их свадьбу показали по телевидению в новостях, потому что моя мать была знаменитостью. Выглядели они чрезвычайно изысканно. Папа – с повязкой на одном глазу, мама – настоящая кинозвезда, в платье от Виктора Стибеля, моего крестного отца и самого известного кутюрье тех лет; подружками невесты были Сара Черчилль, в будущем – моя крестная, и Пемпи. Родственники отца восприняли новость о его женитьбе с восторгом. У бабушки было три сына и муж, помешанный на войнах – Первой мировой, Второй мировой и прочих, включая те, на которые его никто не призывал. Поэтому она была счастлива, что в доме наконец-то появится девушка… Зато для маминых родителей этот брак стал катастрофой: они надеялись, что их дочь сделает звездную театральную карьеру! Правда, мой отец обещал, что ни за что не станет мешать жене по-прежнему играть в театре… Promises, promises![3]

Через год родился Эндрю; еще через год – я. Четыре года спустя родилась моя младшая сестра Линда, и папа перевез всех нас на ферму, о которой давно мечтал. Это и в самом деле оказалось райское местечко – для нас, детей, но, к сожалению, каждый вечер ездить оттуда в Лондон на спектакль было слишком далеко. Потом мы жили на другой ферме, в Хенли-он-Темз, а потом у папы ухудшилось здоровье. Ему пришлось перенести несколько операций. Родители поняли, что пора перебираться ближе к Лондону. Возможно, отец согласился на это, чтобы мама могла вернуться на сцену. Они купили в Челси большой викторианский дом – Чейн-Гарденс. Если я ничего не путаю, Эндрю отправили в интернат лет в шесть, как большинство мальчиков из хороших английских семей. Поначалу на выходные его забирали домой, но, поскольку бензин тогда был по карточкам, а мама пришла к выводу – несколько поспешному, – что ему там нравится, то вскоре его перевели на полный пансион; там же он окончил начальную школу, а в 13 лет перешел в Хэрроу – баснословно дорогую частную школу, которую посещали все мальчики из семей с папиной стороны перед поступлением в Кембридж.