Дневник немецкого солдата. Военные будни на Восточном фронте. 1941-1943 - стр. 31

Пять дивизий было брошено против одной нашей, мы достигли предела человеческой стойкости. И все-таки передо мной были живые примеры мужества и отваги. Был штабной сержант, который во все эти дни стоял как скала на ничейной земле: он ни разу не покинул своего поста, у него ни разу не отказывал пулемет, но он кричал своим людям, чтобы те держались. Был рыжебородый сержант, который не проронил ни звука, когда перевязывали его раны, он смеялся и весело обращался к двум поддерживающим его товарищам: «Я скоро вернусь обратно, господа!» И был высокий командир роты, который медленно высовывался над бруствером, тщательно прицеливался и открывал огонь, говоря «Залпом – пли» так, будто он находился на стрельбище. Такие люди все еще есть, и они, может быть, стоят целой роты.

Сегодня снова отправился на передовой рубеж. «Красный» теперь только половина НП. Поле боя выглядит неприглядно. Лента дороги к нашему бывшему посту оптического наблюдения вьется через поле воронок. Сам пост пережил сегодня прямое попадание. В нашей собственной землянке также видны следы разгрома. Многие окружающие деревья расщеплены: все выглядит ободранным. Нигде не видать чистого снега, это пустошь. Ступеньки, ведущие в землянку, покорежены и покрыты льдом. В основном соскальзываешь по ним ногами вперед и ударяешься в дверь. Но даже если наша «нора» полна грязи и вшей, даже если кирпичи вываливаются из печки, а окошки уже не пропускают свет, это – убежище. Прямое попадание не повредило его, а только немного обсыпалась земля с потолка. Снаружи будет – тарарам! Но внутри мы чувствуем себя прекрасно и в безопасности.

Мы теперь старые друзья, пехота и мы. Мы знаем друг друга по имени, и, главное, мы прекрасно ладим. Мы живем одной жизнью: одно едим и пьем, переживаем один и тот же холод, вшей и артобстрелы. Мы все вместе во всем этом: мы целимся в одного врага.

Я сижу у самого окна, и писать трудно. Сейчас за полночь, два часа. Большинство из нас спят. Но поскольку на нарах не могут уместиться все, всегда кто-нибудь сидит. Как бы то ни было, мы не можем себе позволить, чтобы спали все. Ночь и день ненамного отличаются друг от друга. Ешь, спишь в любое подходящее для этого время (и не знаешь, как долго) и сразу же приступаешь к своим прямым обязанностям. Вот и все, что есть наши обязанности – с моментами жестоких удовольствий.

Вчера привезли несколько одеял, из тех, что были собраны на родине, дома. «Как трогательно, – говорили мы, – как они пахнут нафталинными шариками, как чисты!» Видишь гостиную с диваном или детской кроваткой или комнату молодой девушки, из которой они взяты. Мы подержали их на секунду в руках, улыбаясь. Как же далеко, казалось, все это было, как будто на другой планете.