Дневник добровольца. Хроника гражданской войны. 1918–1921 - стр. 41
20.10.1918. Еще в то время, когда у нас не было денег, Андрей всё время говорил о том, что хорошо было бы хотя бы раз как следует поесть чего-либо мясного и сытного. Мучная пища его, как и меня, не совсем и не всегда удовлетворяла. Он в выборе блюда почему-то остановился на гусе и всё время мечтал о нем. Теперь, получивши деньги, мы могли превратить эту мечту в действительность. Хозяин наш поехал в хутор Романовский, и мы просили его купить гуся, а если гуси будут на базаре неважные и дороги, то поросенка. Он привез нам поросенка, довольно жирного и плотного, за 15 рублей. Зарезать этого поросенка мы просили хозяина, но он эту операцию проделал очень неудачно: во-первых, несколько раз дорезал его, а во-вторых, когда он его принес в кухню, по-видимому, уже совсем мертвого и положил в лоханку, чтобы обдать его кипятком, то поросенок выскочил из лоханки. Пришлось еще раз дорезать. Тем не менее, мы в этот день очень плотно пообедали и поужинали этим самым поросенком, причем оба раза ели его в кухне, а не в своей комнате, чтобы кто-нибудь из случайных посетителей во время обеда не мог бы к нам присоединиться.
21.10.1918. От нечего делать и от других непонятных причин почти все офицеры начали грызть эти несносные семечки. Здесь кроме наших обычных и белых тыквенных, очень сильно распространены сушеные арбузные семечки. Буквально все ходят и сидят и щелкают эту дрянь, от которой довольно-таки трудно отвязаться. Гуляя сегодня, я невольно обратил внимание на то, что несмотря на глубокую осень, холод и очень сильные ветры, здесь до сих пор на всех деревьях еще очень много листьев. Удивительнее же всего то, что эти листья сохраняют еще до сих пор вполне зеленую окраску и только кое-где слегка начинают светлеть. Кстати скажу, что здесь растут исключительно только одна акация и фруктовые деревья, других же пород в станицах мне пока еще не приходилось видеть. Мы с Андреем и прапорщиком Лукиным ходили сегодня в крепость пострелять в тире и испробовать наши винтовки. Результаты этой пробы были не особенно важные, так как теперь почти все винтовки запущены и расстреляны. У меня в винтовке во время стрельбы разорвался патрон, и прорвавшимися газами мне обожгло лоб, причем довольно много порошинок застряло в коже на лбу. Одно счастье, что глаза не пострадали.
22.10.1918. Утром Андрей раздобыл карабин австрийской работы. Его нашел какой-то мальчишка в канаве во дворе против нас и собирался уже нести его в станичное управление, а тут Андрей и перехватил этот карабин, который в настоящее время достать довольно затруднительно. Карабин совсем новый, только слегка заржавлен, и он принялся его сейчас же чистить.