Для тебя моя кровь - стр. 17
– Все в сборе, наконец, – процедила сквозь зубы завуч, укоризненно кивая в мою сторону, от чего, её очки в потёртой коричневой оправе, съехали на нос.
Раиса Константиновна усадила их на место указательным пальцем и продолжила:
– Скоро праздник Возрождения человечества, уважаемые коллеги. И к празднику нужно поставить спектакль.
Учителя тут же недовольно загалдели, мне же захотелось стать невидимкой. Нет, только меня не трогайте. Я безответственная, не умею держать класс, молодая и неопытная. Я какая угодно, говорите что хотите, но только не школьный театр!
– Меня не привлекать! – голосила Надежда Владиславовна – учитель языка и литературы. – Я занималась этим в прошлом году.
– И я не стану, – затрясла седой головой географичка. – Я – не молоденькая девочка, чтобы не рвы трепать.
– Да и по выходным нет особой радости на работу мотаться, – подхватила учитель музыки Лидия Дмитриевна, приглаживая ладонями и без того прилизанную причёску.
У каждой нашлись причины не связываться с театром. Кто-то болел, у кого– то дети требуют внимания, кому– то муж не разрешает бегать в школу по выходным, а у кого столько заслуг перед школой, что навязывать постановку такой самоотверженной личности – просто грех.
С портретов, неизменно висящих в учительской, на всё это с немым укором глядели члены правящего триумвирата, нашего премного уважаемого и горячо любимого, контролирующего и управляющего всеми сферами жизни страны. Господин Зеленухин, господин Синявский и господин Желтенко – опора и мощь человеческого государства. « Идеология, порядок и безопасность – три кита благополучия нашей страны!»– гласила надпись под портретами.
– Надо дать дорогу молодым, – зазвенел голос психолога. – Нельзя, чтобы начинающий учитель оставался в тени. Новичок должен побороть свою робость, стать заметнее. А что мы делаем? Потворствуем его комплексам, милые коллеги.
Вот сейчас я пожалела, что рядом нет Ковалёва. С каким бы удовольствием я бы посмотрела, как бледнеет лицо милой Эльзочки, как из ноздри капает кровь, в аккурат на Эвильскую кофточку. За что эта красотка так меня невзлюбила? Взгляды коллег обратились ко мне. Злорадные улыбки, облегчённые вздохи.
– Нет, – забормотала я. – Я не справлюсь, у меня не получится. У меня на уроках то шумно. Меня никто слушать не будет.
Признайте же, что я полный ноль, дура из дур! Пять минут позора, но зато меня минует это опасное испытание. Лучше прослыть мямлей и трусихой, чем повторить участь Валентины Ивановны. Бедная Валентина Ивановна– учитель рисования. Над ней смеялись как коллеги, так и дети едва ли реже, чем надо мной. Она была чудачкой, добродушной, простой тётенькой неопределённого возраста. Высокая, сухонькая с пепельным пучком на голове. Она обожала собак и о своём пуделе Буке могла рассказывать часами, переводя любой разговор на собачью тему. От неё всегда пахло псиной, а в сумке, неизменно, лежали кости для бездомных собачек, которых она таскала к себе домой, мыла, откармливала, лечила, а потом пыталась пристроить в надёжные руки. Именно эта добрая женщина объяснила нам с Наташкой все тонкости учительских будней, и как журнал оформлять, и как программу составлять, и как писать планы уроков. Но дружба наша длилась недолго. Ко дню учителя требовалось поставить спектакль, и Валентина взялась за это неблагодарное дело. Плодом её труда оказалось жалкое зрелище под названием «Змей Горыныч». Директор и завуч недовольно хмурили брови, коллеги ехидно и удовлетворённо ухмылялись, глядя на то, как юные артисты что– то нечленораздельно мямлят, уткнувшись в помятые бумажки. И школа забыла бы об этом бездарном спектакле, и без него проблем и забот у всех хватло. Но Артамонова решила проявить бдительность. В том убожестве, что творилось на сцене, ей удалось разглядеть завуалированный , анти-режимный смысл. Мол, образ богатыря, ни что иное, как прототип вампира, а змей– олицетворение СГБ. На беду Валентины, костюма Горыныча в школе не нашлось. Был пират, был дед Мороз, а вот трёхголового змея, не было и всё тут. Так что пришлось мастерить его самим артистам из подручных материалов. И, как на грех, смастерили детишки головы злобного чудища из синего, зелёного и жёлтого чулка.