Дивлюсь я на небо… Роман - стр. 37
– Ладно голосить, – Аня осадила ее, – помоги в дом зайти, боюсь не доберусь сама.
Клава отнесла Сашу на крыльцо, вернулась, подхватила Аню за талию, подставила руку, чтоб та ухватилась, и тихонько, шаг за шагом, они вернулись в дом.
Уложив Анну на кровать, Клава наклонилась над ней.
– Я Федьку пошлю за мужем вашим. На Сивом туда-сюда быстро обернется.
– Не надо! – Анна перевела дух, легла удобней. – Может еще обойдется, я полежу.
Клава закивала, поджав губы. Бледное лицо хозяйки настораживало ее.
– Так я позову доктора, Фаину Ефимовну, она зараз вернулась, недалече тут, а? Какое лекарство, может даст… позову, а?
– Да не суетись ты, Клавдия, меня уже отпустило. Сашенькой лучше займись, совсем мальчика перепугали.
Саша выглядывал из-за спины Клавы, с любопытством посматривая на мать. В его глазах было недоумение или испуг. В разговоре женщин мальчик чувствовал тревогу, но понять ее причину не мог, оттого насторожился и молча наблюдал за взрослыми.
– Ага, сейчас, вы лежите только, не двигайтесь.
Не успела Клава раздеть Сашу, как Анна вскрикнула от острой боли, на этот раз словно отделившей таз от туловища. Клава не стала больше ничего спрашивать и опрометью помчалась за докторшей.
Схватки измучили Анну. Больше не было передышек между ними. Боль терзала тело, скручивая внутренности, полосуя огнем живот и поясницу, заставляя женщину стискивать зубы, напрягая все мышцы. Туман отгородил от нее весь мир. Глухие звуки проникали в уши, растягиваясь, превращаясь в зловещее бормотание.
– Ды-ши, ды-ши глуб-же, я те-бе го-во-рю… – шипела докторша, и Анне слышался ее злобный смех, – а ты что ду-ма-ла, вы о-со-бен-ные! Ро-жать те-бе, как всем! Ды-ши!
Аня до боли в руках сжимала простынь, вертелась ужом, стараясь найти такое положение, в котором острые ножи не заденут ее плоть, просвистят мимо их стальные лезвия. Только, когда перед мутным взором появлялось расплывчатое лицо Клавы, наступало некоторое облегчение. Клава утешала, прикасалась прохладным полотенцем к лицу, отчего боль отступала на время, и Аня, выдохнув ее с горячим воздухом, распиравшим грудь, проваливалась в подушку, расслабившись. Тонкая струйка воды касалась губ, Аня глотала прохладу, ощущая, как она усмиряет внутренний зной.
Внезапно схватки закончились. Аня вытянулась на постели, к ней вернулась способность мыслить.
«Сейчас начнутся потуги, – поняла она, – еще немного. Господи, дай мне сил, прошу тебя, спаси мое дитя, помоги мне родить его живым…»
Отдых быстро закончился. Сладостное томление, появившись внизу живота, объяло лоно, поднялось выше и потянуло вниз. Аня застонала, инстинктивно натужившись, словно желая выбросить, выплюнуть то, что просилось наружу. Ребенок двинулся. Пузырь, бывший его прибежищем восемь месяцев, лопнул, смачивая влагой путь во внешний мир.