Дивизия цвета хаки - стр. 9
Фотоаппарат я на всякий случай спрятал и, подойдя поближе к барабанам, сколоченным из толстых брусьев, увидел силуэт авиабомбы, прочитал черные буквы маркировки – ФАБ.
– «За речку» летают, – пояснил Урсул.
– С этим... С нагрузкой, – кивнул я на бомбы.
– И с этим тоже... В первую очередь.
Вернулся Родин. Вместе с ним прибыли пограничники. Проверили паспорта и командировочные удостоверения у меня, потом у Урсула.
– Чемодан ваш?
– Да.
– Что в нем?
– Форма. Личные вещи.
– В первый раз летите?
– Да.
– Всего хорошего.
Это была самая короткая (может быть, потому, что первая?) проверка документов и таможенный досмотр при пересечении границы СССР. Генералов, как пояснил мне Урсул, таможня не досматривает.
Мы еще постояли несколько минут в тени самолета. Припекало. Родин в отдалении что-то втолковывал полковнику, видимо, командиру части. Полковник периодически вытягивался в струнку и прикладывал руку к огромной шитой фуражке. Зевая, подошел борттехник.
– Из Кундуза на Кабул пойдем. А завтра назад, – сказал он Урсулу, а потом кивнул на фотоаппарат: – Снимать будете? Не стоит перед полетом. Есть такая примета. Потом – пожалуйста.
Приметы я всегда уважал. И на всякий случай спросил о других «знамениях».
– Ну, женщину первой на борт не стоит запускать. Номер тринадцатый ни к чему. Перед двигателем нельзя окурки, спички бросать, мусор всякий. Ссать нельзя перед движком...
– Обидится?
– Да. Обидится. Примета такая, – серьезно сказал борттехник.
Большое спасибо этому человеку. Никогда и нигде я этих примет потом не нарушал. А когда, в присутствии летчиков, рассказывал о них другим, то рейтинг мой повышался стремительно. Вообще летчики – народ ревнивый к своему делу. И если вы обнаружите самые элементарные знания в авиации, они всегда будут рады вам и сделают немало доброго. Боевые летчики, которых мне доводилось встречать в Афганистане, Таджикистане, Чечне, были всегда людьми тактичными, доброжелательными. Не грубили и не хамили никому, но и спуску, в случае чего, не давали. Командир на своем борту – бог и царь, но никак не самодур. И этим сказано все.
В Кундузе мы приземлились минут через пятьдесят. Он и по карте был рядом с нашей границей. Урсул вскочил в «уазик», махнул в пространство рукой:
– Идите в редакцию, там все объяснят.
А где она, эта редакция? Час дня. Обед, видимо. Аэропорт районного масштаба. Степь. Рыжие холмы и красные горы на горизонте. Кругом колючая проволока, шлагбаумы. За одним из них, кривым и ржавым, – сидела в пыли кучка людей в чалмах и широких шароварах, поверх которых выпущены длинные рубахи, косоворотки. У всех связаны руки. Как-то странно связаны – локти заведены за спину. За ними присматривал, впрочем, как-то равнодушно необязательно тощий узбек, молодой солдат с автоматом, он же охранял въезд в аэропорт.