Дивизионный комиссар - стр. 46
В голове замельтешили обрывки чужих – или чуждых? – эмоций и воспоминаний, колючие коготки страха сбежали вниз по позвоночнику, но мое внутреннее время легко растворило в себе ментальные обрывки сущности.
– Порядок? – уточнил Навин.
– Да, – ответил я, стряхивая оцепенение. Страх, страх – я не твой. – Порядок.
– Ты только посмотри, – позвал меня Ян, встав на краю развороченного пола и глядя в бездонную яму. – Их всех здесь замуровали! Как думаешь, придется расследовать?
– Без вариантов, – вздохнул я.
Гангстеры могут сколько угодно грызться друг с другом, но создавать проблемы добропорядочным горожанам они не должны. Нельзя устраивать несанкционированное погребение, просто взяв и залив трупы бетоном. Нельзя – не столько даже с этической точки зрения, сколько из-за элементарного здравого смысла. Мертвые не всегда остаются мертвыми, и уж точно их не удержит под землей обычный бетон.
– Не могли сжечь, что ли? – поморщился Навин, поправляя жемчужную запонку. – Еще повезло, что сюда лишь сущность страха пробралась.
– Не уверен. – Мое внимание привлекло разбитое окно под потолком. – Посмотри!
– Думаешь, кто-то сбежал?
– Не исключено, – пожал я плечами и прошелся по складу, то тут, то там примечая следы недавнего присутствия алхимика. Вот яркий, свежий мазок краски, вот горстка серого пепла. Непонятные запахи, смятая жестянка керосина, кровавый отпечаток ботинка…
Кстати, откуда кровь? Крови здесь быть не должно.
– Виктор, не это ищешь? – подозвал меня Навин и указал носком кожаной туфли на темную полосу на бетонном полу.
Я присел и сразу уловил резкую вонь алхимического растворителя. Дабы не оставлять лишних улик, пентаграмму небрежно затерли, но факт остается фактом – сущность кто-то вызвал.
– Алхимик порезвился? – Встав на краю пролома в полу, Ян Навин принялся в глубокой задумчивости раскладывать и закрывать бритву.
– Пусть криминалисты разбираются, – пожал я плечами. – Подстрахуй лучше.
– Хочешь посмотреть?
– Да.
– Давай руку. Все, держу…
Я перебрался через вздыбившийся обломок бетонной плиты, наклонился, заглядывая в яму, и вокруг немедленно растеклось безвременье. Вой полицейских сирен на улице как обрезало, накатила апатия, головокружение, беспричинный страх. Левая ладонь загорелась огнем, а сама яма неожиданно разрослась, легко сравнявшись размерами со складом, а то и превзойдя его.
А в голове – шепотки, шепотки, шепотки. Словно с тихим шуршанием сыплются из чаши песочных часов нерожденные пока еще секунды грядущего и прямо в падении становятся частичками уже мертвого прошлого. Никакого настоящего – одни лишь шепотки, шепотки, шепотки…