Дивизион: Умножающий печаль. Райский сад дьявола (сборник) - стр. 127

Мы все были счастливы, мы жили в хоромах.

Когда отец умер, я уже был взрослым парнем-студентом и, понимая, что на мать в этом смысле надежды нет, попытался через бюро обменять квартиру. Мне помогали Серега и Кот Бойко. Боже, каким истязаниям подвергали нас обменные контрагенты!

– Санузел раздельный?

– Нет, смежный, – гордо отвечал Серега.

– Паркет?

– Нет, линолеум, – пренебрегал я чепухой.

– Лифт есть?

– Нет, но у нас легкий четвертый этаж. Я за двенадцать секунд с велосипедом поднимаюсь, – успокаивал их Кот.

– Комнаты изолированные?

– Нет, смежные, но в спальне стенной шкаф.

– Мусоропровод?

– Нет, но сборник прямо у подъезда. Пищевые отходы вывозят на правительственный пункт откорма свиней, – заверял Серега.

– Дом кирпичный?

– Нет, панельный. Очень красивый! – вдохновенно лгал я.

– Высота потолков?

– Два шестьдесят. Может быть, даже больше…

– Какого же черта вы людям голову морочите! – орали они так, будто я назло им выстроил такую хибарню.

Я скидывал последний козырь:

– У нас есть балкон! Очень хороший!

Но они уже не слушали. Серега, с детства отличавшийся коммерческим идиотизмом, долго думал, потом предложил:

– Надо все разговоры начинать с балкона. Балкон нормальный…

Но скоро пришли из домоуправления, балконную дверь опечатали и забили гвоздями. Из-за проржавления арматуры в районе имели место факты обрушения балконов с жертвами – объяснили нам.

И я махнул рукой.

А лет десять назад, когда мне уже не надо было обращаться в бюро обмена, знакомые ловчилы-домопродавцы подыскали мне для матери прекрасную квартиру во Вспольном переулке. Но моя мать – женщина с принципами. Отказалась.

– Это будет непорядочно по отношению к твоему отцу… Все, что было в нашей жизни, мы разделили поровну… Глупо начинать мне барскую жизнь, когда его нет…

Я уговаривал, умолял, доказывал, совестил, объяснял – все попусту. Потом оставил, потому что понял – эта упертость не только от любви и памяти к отцу, это гордыня: она не уважала мои нынешние занятия, ей не нравились протекающие через мои руки большие деньги. Жалко, что еще тогда мы все недовыяснили. Далековато зашло…

Сережка толкнул меня:

– Але, старичок, ты что, затараканил? Ты о чем думаешь?

Я встряхнулся, оглядел снова родное гнездо, и было мне очень грустно.

– Вспоминал, как мы с тобой меняли эту прекрасную фатеру…

Вошла мать с подносом – чай, варенье, сухарики, расставила все по столу и сказала мне:

– Саша, я не могу понять…

И клокотавшее во мне волнение прорвалось наружу.

– Мама! Я тоже многого не могу понять, хотя и очень стараюсь. Скажи, пожалуйста, сколько составляет твоя пенсия?