Диверсанты (сборник) - стр. 77
«Сама с собой разговаривает», – понял Гаврилин. Он оглянулся по сторонам – поблизости не было ни души. Где-то в отдалении смутно маячили фигуры людей, доносились приглушенные голоса и смех. Несмотря на поздний час, жизнь в городе не спешила замереть. Гаврилин стоял у киоска и еще не знал, сделает он это черное дело или нет, он просто стоял и ждал. При мысли, что может это сделать, Шкет покрывался холодным потом. Прошло немного времени, но ему показалось, что стоит он здесь уже добрый час. «А может, плюнуть на все и пойти в милицию? – подумал он. – Помогут, накормят, отправят бесплатно. Уж они-то помогут – это точно!» – схватился Гаврилин вдруг за спасительную мысль. Он переступил с ноги на ногу. Оставалось совсем немного – не стоять на месте, а шагнуть на свет, и дальше – без остановки к горотделу милиции. Но новая предательская мысль остановила его: «Будут задавать вопросы – почему, как, откуда деньги, с кем пил? Не будут верить! Нет, лучше рвануть сумку!»
В эти страшные минуты, когда он стоял в засаде, поджидая свою жертву, ему почему-то ни разу не пришла в голову мысль, что он готовится совершить ограбление, готовится совершить нападение на человека ради нескольких десятков рублей. Почему же он так хладнокровно идет на преступление? Или он заражен духом рецидивизма из колонии? Уверенностью, вселенной в него рассказами удачливых воров, что можно обмануть розыск? Но как бы ни были они удачливы, они все равно оказывались в заключении, и это было неоспоримым фактом. В колонии существовало как бы два полюса, а Гаврилин находился между полюсами. С одной стороны, зеки, и не просто зеки, а те, кто был в законе – не изменившие преступному миру, а с другой стороны – воспитатели. И между ними как бы шла скрытая борьба за Гаврилина. Пять лет каждая сторона тянула его к себе. Днем, пока он строил дорогу, он знал свое будущее, оно было для него ясным и простым – честный труд. А вечерами его обволакивал дурман мира прошлого зеков, всех этих домушников, карманников, мошенников, трамвайных и поездных воров, грабителей и насильников. Тогда он терял волю к сопротивлению и заражался их азартом и бесшабашностью. С горящими глазами слушал Гаврилин их рассказы о лихих набегах на чужие квартиры, о ловкости и смелости, с которой они уходили от преследований оперативников. И хотя все эти «герои» делили с ним нары, парашу и камеру, они вселяли в него дух авантюризма. И самое серьезное из этой упорной борьбы заключалось в том, что в вопросе о наказании победу одерживали зеки. Он хорошо усвоил себе мысль, что можно совершить преступление и избежать наказания – надо только все продумать, все учесть, и тогда не нападут на твой след. Получалось так, что все, кто сидел с ним в колонии, оказались там случайно: чего-то не учли, где-то оставили следы. А если все продумать снова…