Дива - стр. 4

Правда, втайне от сослуживцев и шефа он уже начал описывать внутреннюю жизнь чиновничьего аппарата Госохотконтроля, но почему-то получалась откровенная сатира, наполненная еще и саркастическим ядом. Зарубин понимал, что смеется и издевается над самим собой, и все-таки обнародовать свои сочинения никогда бы не решился, ибо это грозило немедленным разоблачением и увольнением. Не сказать, чтобы он зубами держался за свое место, однако оказаться на улице был не готов, статус работника министерского подразделения открывал большие возможности получать информацию, хорошую зарплату и возможность охоты в любом уголке страны, что ценилось Зарубиным более всего.

Он пребывал в состоянии тоскливой мечтательности, возможно, потому и показалось, будто генеральный директор не в двери вошел – с небес спустился. Фефелов редко заходил в кабинеты подчиненных, любил вызывать к себе, причем, даже не сам – через секретаршу, но оправдывал это служебным, ненавистным ему, этикетом, подчеркивая свой либерализм. Тут же явился собственной персоной, что случалось, когда требовалась неофициальная, научно обоснованная консультация, либо решение головоломной задачи. Например, избавиться от навешанной министерством, обязанности контролировать поголовье пингвинов. Сами пингвины в Антарктиде существовали, их колонии жили в российской зоне ответственности, однако за численность и развитие этого вида фауны спросить было не с кого. Госохотконтроль был структурой новообразованной и сразу же по «чердачному» типу, то есть, высокопоставленной министерской свалкой, куда сносят все, что из-за государственных интересов выбросить невозможно.

Однако от всего этого была и польза: Зарубина командировали на Южный полюс! И он два месяца там отдыхал на станции, став в доску своим парнем в стаде пингвинов. Одна самка ему даже яйцо снесла и потом назойливо заставляла высиживать птенца, спрятав его в складках живота. Пришлось на морозе задирать одежду и показывать ей, что складок таких у него нету, Зарубин от природы был сухощавым и жилистым, и удивительно, пингвиниха это поняла. Яйцо пришлось спрятать в самое теплое место – подмышку. А она начала приносить ему рыбу и требовать, чтоб ел сырой – откармливала. Через месяц у Зарубина подмышкой вылупился пингвиненок.

Про это он и опубликовал байку, которая сделала известным псевдоним Баешник, но сильно не понравилась руководству. Уличить в разглашении служебных секретов его не смогли, но подобных командировок лишили напрочь. Кто-то ехал в Африку, перенимать опыт контроля за охотничьими ресурсами, кто-то в Южную Америку, изучать организацию коммерческих охотничьих хозяйств, а Зарубин теперь сидел в Москве или раз в год наведывался, к примеру, в Тамбовскую область, выяснять причины падения поголовья зайца-русака. Или вздрючить руководство охотуправления, где начали подпольную торговлю лицензиями на отстрел животных. Кроме общих надзорных задач Госохотконтроль выполнял функции тайной службы министра, поэтому его сотрудников, и особенно Фефелова, в регионах опасались, откровенно не любили, но вынуждены были подобострастно принимать на самом высоком уровне, изображая крайнюю степнь гостеприимства.