Дитя неба и земли - стр. 6
Ярко выряженный менестрель едва поспел к рано начатому ужину. Оправил остроухий красно-жёлтый капюшон, основательно устроился на своём месте, приготовился грянуть по лежащему на подложенном колене инструменту и даже открыл рот вытянутым овалом…
Можно было представить, как уместо прозвучат строки «У птахи под юбкой» или «Лёгкая ножка», и как порадует публику «Взгляд сверху, что обещает поцелуй»…
Кнехты, такова была профессия большинства за столом, были людьми грубыми и много чего передумали о старом противнике, ненавидя его… и одновременно будучи не в силах закрыть сердца нечеловеческой привлекательности небесных. В дни борьбы, когда кровь лилась щедрее дождей, воинов замка мучила мысль, что они не могут совладать с мелкими и хрупкими девчонками, потому инстинкты требовали доказать мужественность иначе… Война закончилась, а желания остались неудовлетворёнными, не отпускали из своих сетей, являясь во снах, если наяву их гнали уж слишком рьяно. За столом на общих ужинах ничего и не желали слушать, кроме как о сдающихся с боем и без сопротивления птахах. Менестрель был рад стараться. Судя по всему, реализовать строки из песенных фантазий удалось одному Марвингу, но сейчас ни одна из пошлых песенок не прибавила бы ему самоуважения. Все они были страшно неуместны и в момент бы опозорили всех, кто их когда-либо слушал…
Менестрель застыл с раззявленным ртом, загнанно заозирался, будто искал пути к отступлению. Челюсти его наконец клацнули, смыкаясь, а то недолго было и простудиться.
Быстрее прочих оправившийся от шока Шах-мехди слегка улыбался, веселясь над неловкостью деятеля замковых устных искусств. Менестрель мрачно занялся инструментом, ещё чуть-чуть и публика осознает его невеликое мастерство в обращении с дуговой арфой… Исполнять мелодии под те же песни о птахах он не смел, а баллады старины основательно позабыл…
Над тарелками заработали приборы. Лорд воспользовался ужином как передышкой, чтобы избежать разговоров. Юноша с лёгкой искусственностью повторял за отцом, беря со стола то же и так же.
– Что, – не удержался Лорд, – облакам не чуждо сыпать яд в тарелки власть имущих?
Трёхзубая вилка замерла в руке мальчика с наколотой луковицей в масле.
– Зачем портить еду? – заинтересовался он.
Беловолосая птаха выбрала момент, чтобы разомкнуть уста:
– В наших местах не травят еду. Килин привык к иной пище и полагается на выбор отца по своему незнанию.
Лорд крякнул и слегка покраснел, осознав своё упущение.
– Кхм… тебя зовут Килин?
Кивок срезало негромким смехом, заставившим непоседливую старшую дочь сесть ровно.