Дитя измены - стр. 8
Над нашим браком словно нависла тяжелая тень. Она сеяла мрак и перекрывала собой все светлое, что было в наших отношениях. Мы со Стасом по-прежнему любили друг друга, но жизненные обстоятельства ломали нас. Медленно, но верно.
Каждый новый приход месячных сопровождался моими слезами. Каждая моя истерика – его раздражением. Он говорил, что нужно отпустить ситуацию. Что на детях свет клином не сошелся, и мы спокойно обойдемся без них. Стас пытался меня успокоить, но я-то знала, что наша бездетность – для него такое же большое разочарование, как и для меня.
Все наши друзья обзаводились малышами, а мы со Стасом прятали тоску за фальшивыми улыбками. Мол, у нас все хорошо, все по плану, не переживайте. В какой-то момент я вообще начала говорить окружающим, что детей у нас нет, потому что я пока не хочу. Так было проще, понимаете? Ну, чем объяснять каждому задавшему нескромный вопрос нашу непростую семейную ситуации.
Очень страшно, признать, что ты бесплодна. Это словно расписаться в собственной неполноценности.
Еще через полгода решились на ЭКО. Тянули долго, но вопрос был не в деньгах, а в том, чтобы признать свое бессилие: да, без современных методик мы неспособны стать родителями.
Тогда началась вторая глава моего персонального ада. Мы вбухали в ЭКО кучу денег и времени, но долгожданный результат так и не наступил. Восемь раз. Восемь раз мне подсаживали эмбрионы! И ни разу они не прижились.
Помнится, после восьмой неудачной попытки оплодотворения меня накрыла самая настоящая истерика. Я сидела на полу и ревела белугой. От злости. От обиды. От острого ощущения вселенской несправедливости.
Я ненавидела себя и свое тело за то, что оно неспособно воспроизвести потомство. За то, что оно такое бесполезной и дефектное. Я рвала на себе волосы и истошно вопила.
Мне было плохо. Я находилась на грани нервного срыва.
Стас, вернувшись с работы, обнаружил меня дома в таком состоянии и твердо сказал, что так больше продолжаться не можешь. Мы записались к психотерапевту и прекратили попытки ЭКО. Мы решили смириться со своей бездетностью.
Само собой, было трудно. Психотерапия – это, конечно, вариант, но совсем не панацея. В результате многочисленных сеансов мои истерики прекратились, однако наши со Стасом отношения уже были далеки от идеальных.
Он стал чаще задерживаться на работе и меньше времени проводить со мной. Я тоже с головой ушла в карьеру. Получила повышение в должности. Потом еще одно. Мы жили вроде бы неплохо, но искра потухла. От влюбленности и счастья не осталось и следа.
Кризисная точка наступила в тот момент, когда я предложила расстаться. Дабы не мучить ни себя, ни его. Стас воспринял мое предложение в штыки, назвал меня слабачкой и, хлопнув дверью, ушел из дома.