Дирк Лайер. Мое темнейшество - стр. 7
Мои шаги звучали едва слышно, как шорох листьев под легким ветром. Крысы, копошившиеся в куче черепков у дороги, даже не обратили внимания, когда прошел мимо них. Они азартно пищали, деля меж собой полугнилое яблоко. Все как всегда.
Досточтимые горожане спали, в отличие от зла в моем лице, которое, согласно поверьям, никогда не дремало.
Это, конечно, были россказни. Отдых нужен всем. Ибо как творить чернокнижие, когда глаза слипаются, а во всем теле одна сплошная усталость, избавление от которой – постель.
Так что желание было одно – прийти к себе и как следует наспаться. Потому я направился к домику, главным достоинством которого была невзрачность. Фасад с неяркой, но аккуратной отделкой. Окна небольшие, со ставнями, черепичная крыша… пройдешь мимо такого – и тут же забудешь. Самое то для тех, кто не хочет привлекать к себе внимание.
Именно поэтому я и выбрал его. Вернее, мансарду, которую сдавал полуслепой старик-хозяин. Я арендовал ее на улице Лебеды. Единственное окно выходило на мост Вздохов, названный так потому, что по нему на казнь вели осужденных из тюрьмы, что была неподалеку.
Вход в мое жилище был отдельным, со двора, по ступеням лестницы с полугнилыми перилами. Зато благодаря этому я не беспокоил хозяина своим прибытием, а он меня – глупыми вопросами, на которые получал бы бессмысленные ответы.
Вот я и взлетел по ступеням наверх, зашел в комнату и, заперев дверь на охранные чары, рухнул на постель, чтобы задрыхнуть до утра. Я проспал бы и дольше, если бы не настойчивый полупрозрачный вестник, колотивший мне в стекло с упорством дятла. Продрал глаза, открыл окно, и птица тут же влетела внутрь и лопнула мыльным пузырем. А мне под ноги шлепнулась засаленная и сложенная в несколько раз бумажка, которая была внутри нее.
Я выругался и поднял записку. Развернул. Прочитал. Нахмурился. Перечитал. И выругался еще раз. Гораздо длиннее и заковыристее.
«Рви когти, Ллойд. На тебя объявил охоту глава инквизиции. Ночью на погосте поймали говорливую птичку, и та под пытками напела о тебе на смертный приговор». Почерк у приятеля – Секиры – был ужасным, а смысл написанного – и вовсе отвратительным.
Я сжал лист в кулаке, а через пару секунд раскрыл ладонь. На пол посыпался пепел. Таким обычно кликуши рекомендуют посыпать себе голову и после причитать – авось святой Наныл снизойдет на тебя своей благодатью.
Но я на благость вышних полагаться не привык. Мне с темным даром скорее помогут демоны мертвомира. Ну или их представитель на земле – Штропс. Этот пройдоха был стар, как сама столица, и из него сыпался песок так, что никакой гололед не страшен. Но, несмотря на седины, башка у хрыча работала, как хроносы, четко и без сбоев, а вывести он из города мимо стражи мог хоть крылатого, упиравшегося всеми лапами дракона на привязи так, что ни один кирасир бы не заметил.