Дилетантское прощание - стр. 13
– С ней все будет хорошо, – сказал я, ибо Джим молчал, но, по-моему, кто-нибудь должен был это сказать.
– Конечно, – ответил он. – Я очень надеюсь, Аарон.
«Зачем он называет меня по имени? – недоуменно подумал я. – Он же со мной разговаривает. Для чего уточнять-то?»
Двое мужчин вынесли из завала тяжелую груду тряпья и уложили ее на носилки. У меня ухнуло сердце.
– Что?.. – Я приподнялся со стула, но чуть не упал и ухватился за Джима.
– Жива? – крикнул он, а я подумал: «Чего он лезет? Это я должен спросить!»
– Пульс есть, – ответил пожарный, и я проникся к Джиму такой благодарностью, что слезы подступили к глазам.
– П-п-помоги мне… – проговорил я, цепляясь за его руку. Он понял и подвел меня к носилкам.
Круглое гладкое лицо ее было заляпано грязью. А холм груди превратился… во впадину. Ну это естественно! Ведь она лежит навзничь! Женская грудь всегда кажется плоской, когда хозяйка ее лежит на…
– Слава богу, крови не видно, – сказал я Джиму. – Нигде ни капельки.
– Нигде, Аарон.
Хоть бы он перестал называть меня по имени.
Я хотел сесть в «скорую помощь», но там куча медиков хлопотала над Дороти. Езжайте в больницу сами, велели они.
– Мы тебя отвезем, – сказала подоспевшая Мэри Клайд, жена Джима. Она учительница, вечно руководит.
– Ничего, я сам справлюсь, – ответил я.
– Конечно, но пока припаркуешься, то да се, а так будет проще.
– Ладно, – покорился я.
– Я принесу тебе ботинки, – сказала Мэри Клайд. – Где они?
– Оставь, Мэри Клайд, – вмешался Джим. – Сейчас ему не до ботинок.
Да нет, признаюсь, мне очень хотелось обуться; я сказал, где найти ботинки, и попросил захватить мой фиксатор.
Дороти отвезли в больницу Джонса Хопкинса, оснащенную по последнему слову техники, что, с одной стороны, было плюсом. С другой стороны, имелся огромный минус: всякий бал-тиморец с каплей здравого смысла только в самом крайнем случае соглашался попасть в этот громадный мрачный лабиринт обшарпанных коридоров, где часами томятся всеми забытые пациенты. Что ж, добро пожаловать в мир Ближайших Родственников: добрые вести, плохие вести, надежда, уныние, надежда и снова уныние – и так все бесконечные дни напролет. Операция прошла успешно, но потом что-то оказалось не так, и Дороти опять спешно отвезли на стол. Состояние ее «стабилизировалось» (как это понимать?), а затем все подключенные аппараты словно взбесились. Всякий раз, как врач выходил в приемный покой, я нарочно смотрел в другую сторону, точно узник, избегающий взгляда своего палача. Все другие ожидающие, сбившиеся в уютные кучки, бросались ему навстречу, но только не я.