, должны были поступать в соответствии с тем, что им
хочется делать, а не с тем, какова их сложившаяся историческая ситуация. Таким образом, мы должны были, согласно этой негласной, словно само собой разумеющейся, концепции находиться под сильным
воздействием условий, на которые мы вовсе не имеем влияния или имеем, но очень небольшое. Зато «они» должны были пребывать в царстве
полной, ничем уже не ограниченной
свободы действий. Мы должны ещё выбирать между альтернативами, из которых каждая, кроме присущей ей пользы, имеет также недостатки, мы часто оказываемся в ситуации выбора между меньшим и большим злом (например, сегодня речь идёт о ситуации выбора, в которой увеличение энергетической производительности резко противопоставляется сохранению естественной среды), зато «они»
уже такой выбор делать не должны, поскольку дилеммы подобного рода оставили позади себя раз и навсегда. Это представление является проявлением утопического мышления, которое подсказывает нам, что
тяжело работать следует для последующего избавления от любой тяжёлой работы, или что человечество работает на золотой век, в котором, собственно говоря, уже не надо будет перетруждаться. Такого рода размышление напоминает нам, какая завуалированная техническими выкладками утопия скрывалась в основе гипотез, предлагаемых учёными проекта
CETI. Препарированная, вытянутая на свет эта утопия гласит, что любая цивилизация не только переходит на всё более высокие уровни технологического владычества над своим планетарным и даже астрономическим окружением, но одновременно покидает сферу, усеянную преградами для развития, чтобы, покинув её в отдалённом будущем, получить безгранично расширяющуюся власть над собственной природой и всем Космосом. Однако неизвестно, почему, собственно говоря, не может быть так, что
каждому отрезку пути развития цивилизации соответствовали
типичные для него проблемы, наравне с их решениями, быть может, альтернативными.
Хотелось бы сказать, что человеческой мысли о будущем и, прежде всего, об отдалённом будущем свойственна особенная любовь, как если бы препятствия, которые приходится преодолевать в ходе истории, были единственной бедой, несчастьем и фатальным предназначением судьбы, а не частью неотделимой истории и одновременно толчком для развития. Не является ли очевидным, что если бы на всей Земле в начале антропогенеза господствовали поистине райские условия, если бы первобытные человеческие популяции могли на ней иметь без труда и общественной организации всё в изобилии, никогда не возникла бы наша цивилизация? Итак, можно утверждать, что ничего такого, как чудесное гармоничное развитие, совершенно без столкновений, непрерывное по показательной функции, лишённое всяческих дилемм как выбора между исключающими друг друга дорогами и ценностями, во Вселенной не существует. А если так, то ко всей проблеме космических цивилизаций следовало бы ещё раз присмотреться – с самого начала.
