Дилеммы XXI века - стр. 47

С того момента, когда эта модель предвидения утвердилась, то есть заразила умы (а нацеливание на новую кристаллизирующуюся проблематику заразительно, потому что оно распространяется в процессах, похожих на лавинообразную экспансию эпидемии), концептуальная ересь, противоречащая этой модели, не имела уже возможности заявить о себе. О любом теоретическом подходе можно говорить, что он имеет свойственную себе апертуру, то есть определённое через свою понятийную структуру поле зрения. В центре этого поля у американских футурологов находилось понятие «постиндустриального общества», а тот, кто его отрицал, тем самым вынужден был образовать абсолютно отличающуюся школу предвидения. Может такая школа где-то и возникла, но я об этом не знаю. Сложно, однако, принять за концепцию, оппонирующую американской и одновременно в категориальном отношении равноценную, всю ту критику, которую вызвала американская футурология до того, как она была разрушена ходом мировых событий. Не считаю также альтернативной школой разные эклектические попытки, когда извлекали и очищали от нежелательных нападок различные изюминки американского происхож дения.

Лично я придерживаюсь того, чего придерживался пятнадцать лет назад, когда выстругивал в кустарном уединении книгу, которую позже наверняка не был бы в состоянии написать, – «Сумму технологии». А не был бы в состоянии сделать этого позже, когда футурология стала популярной, потому что для этого мне не хватило бы мужества. Если я говорю, что придерживаюсь сегодня того, чего придерживался в то время, речь не идёт о конкретных успехах в прогнозировании, ибо они не были слишком велики, особенно если измерить эту книгу «дельфийской мерой», основывающейся на точном представлении что, как, где и когда будет открыто или изобретено и внедрено технологически. Реконструкция ситуации, в которой я писал книгу, напоминает мне, что в беспомощности, вызванной отсутствием мысленной поддержки, то есть образцов, что сегодня учёными называется парадигмами, я искал точку опоры Архимеда вне человеческой истории, вне потока современности и нашёл эту поддержку в высшей системе, созидательной, той, которая является колыбелью истории. Я имею в виду эксплуатируемую в книге параллель между эволюцией биоло гической и эволюцией цивилизации. Я решился на эту модельную область, как считаю, обоснованно, ибо она непреходяща. Сегодня тот, кто говорит об «инженерии наследственности», например, уже не воспринимается как безответственно фантазирующий, что тогда пришлось мне услышать от особы уважаемой и мудрой. Однако было бы это дело – меткости предположения – всё ещё моим личным делом, счастливым случаем для размещения в биографии, но не для признания метода, если бы представляло изолированный факт наподобие выигрыша в лотерею, который ведь не является личной заслугой выигравшего. Однако я считаю, что это был не только случай, а результат интуитивного продвижения, сущности которого в то время я не осознавал и дошёл до этой сути позднейшими размышлениями. Определение существенной переменной процесса возможно только относительно какого-то постоянного неизменного. Знание о том, что возможно, представляет производную распознавания того, что невозможно в осуществлении. И, таким образом, я рекомендовал бы как методическую базу не то, что помещается как конкретный текст между обложками моей книги, а то, что представляет главный подход к этому тексту согласно упомянутым условиям. Можно апеллировать не только к биологии – можно искать