Дилеммы XXI века - стр. 44
ЭФФЕКТ ТИТАНИКА – это результат излишней самонадеянности. Слишком мощным, слишком огромным представлялся «Титаник», чтобы какой-то там айсберг мог ему что-нибудь сделать. Слишком мощным, неумолимым был подъём Запада, чтобы он мог внезапно прекратиться. На самом деле речь идёт не только о самонадеянности, но и о сужающем поле зрения давлении чрезвычайных обстоятельств. Капитан «Титаника» получил настолько ответственное задание – довести до порта крупнейший в мире корабль, что пропустил предупреждения об опасной ледяной обстановке. Политики и эксперты имели так много проблем с разогнавшейся махиной экономики, с рынками, валютами, инфляцией и занятостью, что не видели дальше именно этих задач. Это было иррационально, но психологически понятно. Человек, участвующий в рискованной операции на фондовой бирже, не думает о том, что может оказаться несостоятельным, если его партнёр скроется с деньгами. Он считает, что как-то без этого достаточно проблем. Более того, политики действуют в окружении горячих текущих дел, эксперты же стараются смотреть дальше. Поэтому они были готовы признать, что промышленный Молох задушит мир, что он когда-нибудь рухнет под собственной тяжестью, и очарованные этой мрачной, но монументальной картиной – самоубийство из-за своей мощи – не учли нечто такое тривиальное, как приказ, согласно которому несколько чумазых рабочих закрутили запорный вентиль на трубопроводе. Если кто-нибудь когда-либо думал иначе, его голос не смог бы преодолеть сеть связи, для него закрытой из-за эффекта Диора.
ЭФФЕКТ АРХИМЕДА – это поиск опоры для мысли. Бессмысленно думать, что полная свобода, то есть отсутствие ограничений, даёт мысли полёт. Только кажется, что невесомость предоставляет космонавтам полную свободу движений (поскольку всё ничего не весит, не притягивается, то есть ничем не ограничено) – она нарушает ориентацию и превращает человека в извивающегося младенца; так и мысль без опоры в привычных обстоятельствах не витает до бесконечности, а цепляется за что угодно.
Наша эпоха отменяет все общепринятые основы. Отрицание опыта предыдущих поколений и моральных запретов, и веры в абсолютную пользу экономического роста лишает мысли, способствующие деятельности, традиционной опоры. Вот почему сегодня эффект Архимеда проявляется заразительным образом. Чем больше происходит таких событий, которые согласно вчерашнему мнению не могли произойти, тем отчаяннее мысли отступают в прошлое в поисках указаний.
Вот почему сейчас в моде исторические параллели, вот почему сегодня так надоедливо напоминают, что мы произошли от обезьян, говорят о фатальности врождённых черт – отсюда и внезапный интерес к истории и этиологии. Возможно мы спасём себя, изучив поведение римлян на закате империи? А может лучше – изучив антропоидов? А может указатели есть в поведении крыс, леммингов, хищников? А может человек – это такое домашнее животное, которое само себя одомашнило? Поэтому ищите решение проблемы у коровы и овцы. Почему публика так охотно сегодня читает бестселлеры о своих обезьяньих чертах, ведь сто лет назад подобные откровения вызывали у неё антидарвиновский гнев? Потому что обезьяньи ограничения лучше, чем никакие.